– После уничтожения подземного города мы разместили большую часть гражданских в секторах, которые находятся под нашим командованием, – начал я, откинувшись на спинку стула. Собственно, именно этим мы с Зейдом занимались всю неделю. – Но население Рейкьявика гораздо больше. Многим приходится ночевать на заводах, пока ЦЭС контролирует половину города. Нам как минимум нужны седьмой и восьмой сектора, чтобы разместить всех и…

– Где сейчас линия соприкосновения?

Обожаю, когда меня перебивают.

Естественно, это сделал Эрнандес – пятидесятилетний испанец, считающий себя Господом Богом. Даже я, блядь, не считал себя Господом Богом. Эти слова вообще можно использовать в одном предложении?

Кай бросил на меня предостерегающий взгляд, когда я полез за ножом.

Ладно, сегодня я тоже был не в настроении.

– Примерно по центру города, – устало ответила командиру Ксивер, когда Кай вывел на стену голограмму, показывающую карту Рейкьявика. – Вчера мы оттеснили ЦЭС за четвертый сектор, поэтому пару кварталов наши. Мы пытаемся не убивать ремалийцев, которым вкололи сыворотку подчинения, но это… тяжело.

– Это гражданская война, – спокойно произнес Шнайдер. – Невозможно не убивать людей, которые убивают людей.

– Это не наша политика, – сухо ответила Ксивер, взглянув на командира. – Мои родители не пропагандировали убийства невинных людей.

– Они не невинные, – бросил Эрнандес.

Да ты что!

– Извините, но я с вами не согласна. Миротворцы сделали свой выбор, но ремалийцы – нет. Их заставила сделать его сыворотка. Конечно, когда передо мной стоит человек, который собирается лишить жизни ребенка, я не буду размышлять о нравственности. Дело чести и морали – дело каждого. Но когда у меня есть выбор, дать человеку шанс или убить, я непременно дам шанс. И я неприятно удивлена, слыша сейчас ваши слова, командир Эрнандес.

Я не особо сблизился с Джульеттой или Исайей, но с уверенностью мог сказать, что Мальвина была слишком похожа на свою мать. За эти дни она будто… повзрослела. Черты ее лица ожесточились, а во взгляде появилась то ли мудрость, то ли задумчивость, то ли тоска. Наверное, мы все так или иначе изменились.

Нельзя пережить социальный конфликт без потерь и приобретений.

Обстановка на линии соприкосновения была напряженной, поэтому нам приходилось сменять друг друга изо дня в день. Сейчас там находились Крэйтон, Роксания, Сиера и… Рейвен. Я пытался отвлекаться и не думать, что с ней может что-то случиться, но всё тело так и чесалось, умоляя меня сорваться с места и броситься ей на подмогу.

Но я знал, что моя девочка сильная. Она перегрызет глотку любому, кто к ней приблизится. В прямом смысле.

– Ксивер права, – подала голос Ван Дер Берг, и Кингсли поддержал ее кивком. Спасибо, что здесь не было Торренса. – Пока есть возможность обойти насилие, мы делаем это. Чем скорее отыщем способ деактивировать сыворотку, тем скорее это закончится.

– Я направлю один отряд во главе с Фениксом в Хваннейри, чтобы начать решение этого вопроса, – сказал Кай. – Но ему понадобится поддержка на случай, если что-то пойдет не так. Командир Хельгюсон, как я знаю, вы выходец тех земель? Я бы предложил вам сопровождать отряд Феникса.

Викинг повернул голову к Каю.

Его губы исказила недобрая усмешка.

– Забавно получается… – медленно протянул он. – Мне отдает приказ человек, сестра которого убила основателей моего движения. Человек, который был рожден для того, чтобы сменить на посту проклятого Джонатана Алькастера. Человек, который резко почувствовал себя героем. – Хельгюсон пренебрежительно махнул рукой. – Тебя выбрал Альтинг, но не выбрали мы, поэтому я не буду подчиняться твоим приказам.