То есть, кучу денег, спущенных на популярный мужской парфюм, я потратила зря?

Какого тирса эта на редкость прозорливая пьянь, вообще, очнулась?!

Он же только что пускал пузыри и храпел, наполняя тесный салон тошнотворным запахом перегара. Неудивительно, что третий пассажир, тоже прибывший на остров на пароме, решил поискать ночлег в небольшом городке на побережье. Или, скорее, в большой деревне.

Надо было составить ему компанию, а не прыгать в первую подвернувшуюся карету, да ещё и с переплатой за срочность. Но я так дико устала, что хотела добраться до академии как можно скорее. После изнурительной десятидневной дороги это решение казалось таким правильным…

Дура!

– Поиграем? – не столько предложил, сколько предупредил толстяк, подавшись вперёд.

– Поиграем! – приняла вызов я, схватив лежавшую за спиной трость.

Заученное движение, короткий щелчок – и металлический набалдашник на длинной палке выпустил острое жало клинка. Пока что одного.

Пусть магия мне и недоступна, уроки магистра, решившего обучить меня немагической самообороне, я запомнила хорошо. Сейчас бы он мною гордился… наверное.

– К-кошель т-там, – заблеял испуганной овцой жирный боров, дрожащим пальцем указывая на свой кожаный саквояж. – Всё отдам, не убивай, – взмолился он, стремительно трезвея. От былой наглости и самодовольства не осталось и следа. – Пощади, ведьма! Я же просто пошутил.

И почему это я, интересно, ведьма? Отродясь оной не была, а сейчас и тем более.

То ли я слишком озадачилась его заявлением, то ли просто устала, но этой короткой заминки оказалось достаточно, чтобы попутчик вырвал из моей руки трость и, толкнув меня на скамью, навалиться сверху.

– Сладенькая какая… кош-ш-шечка, – совсем другим тоном заговорил он. – Обожаю строптивых укрощать!

Карету качнуло на очередной кочке, испуганно заржали лошади, а я, обезумев от страха и ярости, придавших мне сил, вцепилась ногтями в щекастую морду, оставляя рваные борозды на потной коже.

Толстяк взвизгнул и на миг ослабил хватку. Спихнув негодяя с себя, я вновь схватила трость и прижала острое лезвие к шее противника, чьи человеческие глаза стремительно превращались в звериные.

Оборотень! Значит, и правда, по запаху вычислил – у двуликих очень острый нюх.

– Слушай внимательно, зверолюд, – процедила я, восстанавливая дыхание. – Это, – выдернув цепочку из-под ворота рубашки, показала ему кулон, камень которого горел мрачной зеленью в тусклом свете фонаря, – накопитель силы, реагирующий на моё эмоциональное состояние. Понервничаю сверх меры – и повозка разлетится на куски вместе с тобой, возницей и лошадками. Ты этого хочешь? Я – нет. Лошадок жалко. Поэтому просто заберись уже на свою скамью и не рыпайся… пр-р-ридурок!

На самом деле я блефовала… отчасти. Однако делала это с такой уверенностью, что оборотень повёлся. Хотя, может, его просто впечатлил внушительный набор ножей, которые раскрылись, словно смертоносные лепестки, на моей трости.

Так или иначе, но пару минут он сидел, насупившись, и переваривал мои угрозы, а я тем временем с невозмутимым видом расстегнула сумку и нащупала в её недрах коробочку с усыпляющим порошком, замаскированную под пудреницу. Вместо того чтобы припудрить носик, прикрыла одной рукой лицо, а второй бросила щепотку в физиономию толстяка, не ожидавшего подвоха.

Вертикальные зрачки его расширились от удивления, а глазки осоловели и съехались на переносице, прежде чем окончательно закрыться. Только услышав знакомый храп, я, наконец, смогла выдохнуть с облегчением.

Неужели пронесло?