В это время в наушниках послышалась команда ведущего: «Разворот на сто восемьдесят». И маятник, набирая скорость, начал движение в обратную сторону.

Но что это? Не прошло и нескольких минут, а около десятка «мессершмиттов», вывалившихся из-за облаков, уже пикировали с высоты на безмятежно крутившую карусель четверку «лаггов».

Борманов схватился за микрофон, намереваясь поторопить патруль, но в наушниках уже послышалось: «Атакую! Речкалов, прикрывайте!»

«Кобра» в крутом пике стремительно сблизилась с ведущим немецкой группы. Сквозь вой моторов прорвался треск пушечной очереди, и красноносый истребитель свечой ушел вверх. «Мессершмитт» вспыхнул, от него полетели по сторонам какие-то куски, а то, что осталось, с воем понеслось к земле, оставляя за собой черный дымный след.

Остальные «мессеры» шарахнулись в разные стороны. Одного тут же в упор расстрелял ведущий из пары прикрытия шестерки «кобр».

И все. Бой закончился в считаные минуты. Теперь о нем напоминал лишь медленно опускающийся на парашюте немецкий летчик из второго сбитого истребителя.

– Здорово! – выдохнул майор Тищенко, наблюдавший за всем происходящим в воздухе, затаив дыхание.

– Передай Исаеву мою благодарность летчикам за проведенный бой, – невозмутимо, словно ничего особенного и не произошло, приказал Борманов. – Ты кормить меня сегодня будешь? – не то шутя, не то серьезно обратился он к адъютанту, который успел уже зашить его фуфайку и, стоя с нею в руках, ожидал, когда комдив обратит на него внимание.

– Один момент, товарищ генерал! – И адъютант опять побежал к мотоциклу.

Меж тем в небе было все спокойно. Немецкие бомбардировщики не появлялись, вероятно, из-за того, что с утра их истребителям не удалось расчистить небо. Шестерка «кобр», то исчезая в небесной глубине, то возникая вновь, мерно раскачивалась, как на качелях, над заданным районом.

Позвонил командующий авиацией фронта генерал-лейтенант Вершинин и справился, как идут дела. Борманов коротко доложил, а на вопрос, «что за номера откалывают новенькие», ответил, что еще не разобрался и доложит обо всем позже, когда выяснит все детали. Его непосредственный начальник, командующий 4-й воздушной армией генерал-майор Науменко наблюдал за утренним боем со своего командного пункта. Покрышкина он хорошо знал еще с сорок второго года, когда шли жаркие бои на Дону, поэтому его новшество он воспринял спокойно, словно так и должно было быть.

Транспортный «Ю-52» заходил на посадку. Измученный многочасовой болтанкой на пути из авиационной базы истребительной авиации в Кракове на Восточный фронт, посадкой, инструктажем в штабе 52-й эскадры, потом опять полетом, лейтенант Ханс Иохим Биркнер наконец прибывал к месту своей службы – в 3-ю группу 52-й эскадры истребительной авиации рейха.

Третья группа базировалась на Тамани, в районе станицы Тимашевская. Перед взором Ханса открылась величественная панорама: огромный разлив Кубани. Река затопила все плавни, слилась с лиманами и речушками: казалось, что Азовское море подступает к самой Тимашевской.

Южнее, к Черному морю, в небо подымались высокие столбы дыма – там шли бои. В штабе эскадры Биркнеру объяснили, что немецкие войска отчаянно сражаются за Таманский полуостров, стратегически важный участок, что впереди его ожидают ожесточенные воздушные бои – истребители должны наглухо закрыть небо для советских бомбардировщиков. Русские значительно укрепили свои силы в последнее время, у них появились новые истребители, так что придется попотеть.

Самолет мягко коснулся земли. В иллюминаторе видны были рассредоточенные по полю «мессершмитты», чуть дальше два ряда аккуратных палаток для пилотов и технического состава. Едва Биркнер выбрался из транспортника, как к нему подошел адъютант командира группы обер-лейтенант Треппе и вежливо предложил пройти к командиру.