– Теперь все понятно?

– Все. – Рамон откинулся на стуле и потянулся. – Кроме одного.

– Слушаю.

– Почему в таком случае ты до сих пор жив?

– А что сам думаешь?

– По-моему, все это отдает какой-то опереттой.

– У меня сложилось такое же мнение. – Я не выдержал и зевнул во всю пасть. – Ладно, поговорили и будет. Операция продолжается.

– Вынужден запросить подтверждение из центра, – решительно заявил Рамон. – Извини, брат.

– Бога ради. – Я опять зевнул. – Пока пойду вздремну. Выяснили, в какой больнице находится парень из группы?

– В госпитале Святой Магдалены, – тут же прозвучало в ответ. – Его наверняка охраняют.

– Да что ты говоришь?

Латиносы неплохие бойцы, стойкие, упорные, отчаянные, порой даже слишком. А вот сторожа из них получаются никакие. Им не хватает элементарной дисциплины и бдительности.

Вот и сейчас здоровяк-полицейский не особо желал стойко переносить тяготы и лишения службы. Он должен был торчать у дверей палаты с единственным руссо туристо, уцелевшим во время пальбы в пиццерии. Вместо этого распустил хвост у стойки, за которой восседала грудастая медсестра. Та в ответ угощала его кофе, бойко стреляла глазками и потряхивала выпуклостями. Дело стремительно продвигалось к бурному консенсусу в стиле танго.

Я наклонил голову пониже и прокатил мимо них тележку со шваброй, тряпками и прочими полезными предметами. Парочка, занятая исключительно друг дружкой и зарождающимися чувствами, не обратила на меня ни малейшего внимания. Кто и когда вообще смотрит на простого уборщика? Обидно даже.

Чуть поскрипывая колесами, тележка бодро катилась по коридору. Я завернул за угол и осторожно оглянулся. Один, совсем один, как и должно быть. Все-таки уже полночь. Только эти двое воркуют у стойки да сопит как младенец у себя в подсобке худой небритый человек по имени Арсенио. Именно у него я одолжил светло-зеленую спецодежду с бейджем и тележку с ведрами да швабрами.

Отдохни, честный труженик. Пусть тебе приснится что-нибудь приятное: фигуристая дамочка в коротеньком белом халате, рассвет у моря или пять бумажек по сто американских долларов каждая. Кстати, они ни с того ни с сего обязательно обнаружатся потом в нагрудном кармане твоей рубашки.

Дверь в нужную мне палату, конечно же, была заперта, но настоящего уборщика ничто не остановит. Я покопался в кармане, достал оттуда две проволочки и поочередно вставил их в замок. Господи, чем я занимаюсь? Вроде бы взрослый человек, уже целый подполковник. Как хорошо, что меня сейчас не видят мама и та натуральная брюнетка, которой я накануне прошлой командировки много и интересно рассказывал о собственном богатом внутреннем мире.

За мной сейчас вообще никто не наблюдает. Видеоглазки отсутствуют, больные спят, медперсонал занят своими делами, а охранникам на первом этаже вообще на все глубоко плевать. Когда я аккуратно проходил мимо их поста двадцать минут назад, они смотрели по телевизору бокс и с большим знанием дела комментировали то, что происходило на ринге.

Замок еле слышно щелкнул. Я осторожно отворил дверь, вошел, замер, начал вслушиваться и уловил еле слышное сопение в правом углу возле окна. Тусклый луч фонарика пробежал по палате и остановился на человеке, лежащем в койке: загипсованная правая рука, повязка на плече и груди, голова в бинтах.

Санек продолжал мирно дрыхнуть, вернее, старательно и довольно правдоподобно прикидывался, что это делает. Не сомневаюсь, он все прекрасно расслышал. В спецназе принято спать чутко.

– Ну, здравствуй. – Я подошел поближе, остановился в метре от него и подсветил собственную физиономию.