За руку подержал, коленки облапал, о благодарности с моей стороны говорит. Я не вчера родилась, и если бы передо мной сидел не Астахов, то даже бы не сомневалась, что человек хочет, чтобы я выразила ему свою признательность с раздвинутыми ногами.

Но ведь я именно в глаза Петра Тимофеевича смотрю. Он же ни кто-нибудь, а родной отец пусть и бывшего, но моего жениха. Мы же с Никитой не только под одной крышей жили, но и спали в одной постели. Так что любой интим между мной и Астаховым старшим — это фу-фу-фу какая гадкая бякушка.

Да и потом, я ни разу не слышала и не видела, чтобы Пётр Тимофеевич ну хоть за кем-нибудь волочился, а с учётом того в какой индустрии он воротила — это большая редкость. В принципе тут особо и волочиться не требуется, актрис, которые мечтают быстро и легко сделать головокружительную карьеру полным полно, сами всё предложат.

— Пётр Тимофеевич, вы же прямолинейный человек. Давайте без этих вот, — изобразила рукой ползущую змейку, — хождений вокруг да около. Как есть, так и скажите, что вам от меня нужно?

— Деловой подход, — мне, конечно, наверняка показалось, но нотку уважения в голосе мужчины уловила. — И такой подход мне импонирует. Когда без лишних сантиментов и всё честно. У меня есть квартира, будешь туда приезжать раз в неделю, а я тебя там буду пару часов пользовать.

Сейчас меня стошнит, вот прямо всё, что есть в желудке, то наружу и вырвется.

Жаль, но на мир я теперь по-прежнему смотреть не смогу, ведь знаю, каких упырей земля носит. Боже мой, какая же непроглядная мгла должна быть в душе у человека, чтобы он ещё вчерашней невесте сына, вот эту грязь предлагал?

— Нет, — почти без эмоций, но в то же время строго произнесла я. — И руки, будьте добры, уберите.

— Откажешься, не будешь больше играть. Нигде. Разве что в подземке драть горло и бренчать на гитаре, — с ухмылкой предупредил Астахов, и скотина такой, лапы не подумал убрать.

— Понимаю. Но всё равно нет.

— Елизавета, твой отец — банкрот. Прежняя жизнь закончилась, приспосабливайся к новой, если хочешь преуспеть. Я далеко не каждой делаю такое шикарное предложение, считай, что крупно повезло. Роли будешь сама выбирать, не понравится эпизод, его специально под тебя перепишут, и по поводу денег не беспокойся, не обижу.

По идее я должна, как ошпаренная подскочить и от негодования метаться из угла в угол, от переизбытка мерзопакостных чувств махать руками, ругаться, оскорблять Астахова, кричать, что ему должно быть стыдно, угрожать, что всё его жене расскажу. Но я сижу смирно, гадко очень, но закатить истерику почему-то совершенно не хочется, зато тянет к земле, словно на плечи какой-то невидимый, но очень тяжёлый груз положили.

— Нет, — вновь повторила я. — И другого ответа вы не услышите.

— Да ты просто не знаешь, от чего отказываешься, — заявил Пётр Тимофеевич, и я даже не поняла, как оказалась у него на коленях.

— Отпустите, — не своим голосом заорала я. — А-а-а помогите.

— Хоть закричись, все знают, что я в трейлере, даже подойти не посмеют, — рычит мужчина, а сам хватает меня за всё, что только вздумается, пытаюсь дать отпор и вырваться, да толку ноль.

— Хватит ломаться, перебор. Цену себе уже достаточно набила. Говори, что ещё хочешь, всё дам, — забравшись ко мне под лифчик, хрипло шепчет Астахов. — Да расслабься ты уже, наконец, я же чувствовал, нас всегда друг к другу тянуло.

Задыхаюсь от отвращения, бьюсь изо всех сил, слёзы из глаз льются градом, никогда ещё не чувствовала себя настолько беспомощной, мужчина творит со мной, всё что угодно, а я его остановить не могу.