Партизанам оставалось лишь в очередной раз удивиться этому факту и временно выкинуть его из головы. К чему лишние заботы? И вообще, возможно, все было не так уж плохо. Гроза прекратилась, до более-менее спокойного места добрались, кругом мелькали люди. Прямо-таки тонкая белая полоска на проблемном черном фоне. Глупо было тратить время на тревоги. Вот закончится белая полоса, тогда и придет время вновь тревожиться. А пока можно было немного расслабиться.

Примерно так рассуждал Степан. Остальные партизаны были с ним согласны, даже Комиссар. Возразил только Андрей.

– Соглашусь с тобой, если ответишь на один вопрос, – сказал Старый, рассматривая дома и палисадники на главной улице поселка. – Это ведь центр зоны? То есть разлом находится где-то здесь, а твари появились именно из разлома. Почему же они сюда больше не заходят?

– Мало ли, – пожал плечами Степан. – Может, не положено им. Возвращение к разлому приравнивается к попытке дезертирства.

– Или не могут, – выдвинул свою версию Федор. – Система ниппель. Сюда дуй, а обратно х… хрен войдешь. Даже не приблизишься.

– Тогда понятно, почему они такие злые, – заметил Лобанов. – А почему местные от нас шарахаются?

– Лучше спроси, почему они какие-то заторможенные, – сказал Степан и подмигнул Луневу. – Что я говорил?

– Надо спросить, где тут пришлые живут, – Андрей свернул с дороги, и подошел к ближайшей калитке.

– Пришлые? – Комиссар вопросительно взглянул на Степана. – О ком это он? Об ученых?

– Почем мне знать? – Степан отвернулся и прищурился, всматриваясь в перспективу улицы. – Слышь, Старый! Не стучи. Это все равно, что по аквариуму стучать. Не откроют. Я и так вижу, где тут эпицентр местных событий.

– Где? – Андрей проследил за взглядом разведчика.

– Вон там, на перекрестке. Дом большой, а напротив еще три усадьбы. Там и толпа, и машины, и квестеры. Видишь, в униформе пятнистой, черно-желтой?

– Странный камуфляж.

– Это у них форс такой босяцкий. Те, которые на кирсановский ЦИК работают, в нормальном камуфляже ходят, а эти выеживаются. Но в остальном приличные хлопцы, с понятиями, договориться можно.

– ЦИК это что?

– Центр изучения катастроф. Только ты его не упоминай. У них сразу настроение портится. И про пакаль молчок, – Степан обернулся к партизанам и обвел всех строгим взглядом. Остановился на Комиссаре и повторил: – Молчок, ясно?

– Сам знаю, – Комиссар насупился. – Зря мы вообще сюда пришли. Лучше бы гребли до самой границы. Что вы здесь забыли?

– Не твое дело, – Степан двинулся дальше по улице.

К нему присоединились Андрей и Лобанов. Остальные с минуту помялись на месте, но тоже двинулись в сторону центра. Не потому, что проснулась совесть, и они решили поддержать товарищей в трудные минуты разговора с квестерами, а потому, что квестеры вполне могли вырулить из какого-нибудь переулка, и тогда первой под раздачу попадала группа Комиссара.

Степан угадал. Вся жизнь поселка, странная, в чем-то смахивающая на будни отделения для тихих помешанных в крупном дурдоме, концентрировалась в районе большого перекрестка, посреди которого стоял старый, но крепкий нежилой дом. Вывески над его дверью не было, но и так было понятно, что это бывший поселковый «магазин-почта-телефон». Теперь в этом доме, как и в большинстве других домов центра, проживали «пришлые-помешанные». Многие из них, в связи с улучшением погоды, вышли на улицу и отправились бесцельно бродить по улочкам поселка. Вид у них, надо признать, был и впрямь не фонтан. Чисто клинический. В глазах у «пришлых» не отражалось никакой работы мысли.