А если Алира спит нагая?.. 

Задохнулся похотью, вскакивая с кровати и начиная носиться из одного угла в другой. 

Он свихнулся. 

Дошел до крайней точки своей агонии и теперь медленно подыхает. 

Еще никогда тяга к женщине не жгла его ртутью по венам. 

Еще никогда он не впадал в такое опьянение от запаха кожи и белизны волос. 

Она была словно создана для него. Для того, чтобы он никогда не мог найти себе покоя. 

Алира… Одно ее имя вызывало в нем желание выть зверем. 

Облокотился на окно, вдыхая ветер пустыни, пропитанный песком. 

Ему нужно успокоиться. 

Если он будет не в себе, Эра заметит это. А ему не нужно давать ей поводы для манипуляций. Эта сука ждала такой возможности многие столетия…

***

- Дея, дорогая… 

Я осторожно ступаю в полумрак спальни, точно такой же, как и моя собственная, только зеркально отраженной. 

Комната погружена во тьму, и я отчетливо вижу лишь тонкую ткань занавесок, колыхающихся под напором теплого ветра Хаята. 

Когда глаза привыкают ко тьме, я чуть хмурюсь, понимая, что кровать не разобрана, и зову вновь:

- Дея?..

А затем вздрагиваю, замечая сжавший человеческий силуэт в углу комнаты. 

- Дея?..

Подхожу осторожно, но не потому, что опасаюсь, а потому, что боюсь спугнуть ее. Произношу ее имя еще раз, чтобы она понимала, что здесь только я, никого больше…

Когда ее силуэт в голубой ночной сорочке проступает отчетливо, я вздрагиваю, замечая, что длинные темные волосы Деи теперь обрезаны по плечо. Неровным срезом, как будто это сделал заигравшийся ребенок. 

- Дорогая? – осторожно сажусь возле нее, облокачиваясь спиной о стену, и испытываю нереальное, ужасающее чувство вины. 

Как я могла ее бросить?! Нужно было выбить из Александра встречу с ней. Дея не такая как я. Она хрупкая, словно хрусталь, и я должна была понять, что все это сломает ее. 

Чувствуя, как глаза наливаются слезами, а зубы сжимаются от злости, я кладу руку на ее, сложенные на коленях, и тут же чувствую, как она вздрагивает. 

Переводит на меня голубые глаза, и кажется, только сейчас замечает, что я вообще здесь. 

- Он мертв, да?.. – она смотрит на меня так отчаянно, словно мы продолжаем какой-то оборвавшийся диалог. Но я все равно понимаю, что она об отце, Эмире. 

- Не знаю, милая, - честно отвечаю я, сдвигая брови. 

Как бы тяжело ей не было, но купать пошатнувшуюся психику в иллюзиях мне не хочется. 

- Мертв… - она отводит глаза к окну. – Я точно знаю. 

- Откуда, Дея?..

- Я просто чувствую… - она трясет головой, словно прогоняя призраков. 

А я не знаю, что сказать. Просто целую ее в мягкие волосы на голове, пытаясь взять на себя хоть часть ее боли. И в моменте, когда наши руки тесно переплетены, мне кажется, словно в комнате становится светлее. 

- Ты теперь с ним?

Чуть отстраняюсь, внимательно заглядывая ей в лицо, но не могу прочитать там ничего. 

Она осуждает за то, что я сблизилась с убийцей ее отца?..

Или Дея огорчена из-за того, что Александр ясно дал донять, что не собирается возводить ее в статус невесты?..

Или и то, и другое?..

- Не с ним, - произношу я, отводя взгляд, а щеки обжигает стыдом от воспоминаний о том, что произошло между нами на рынке.

- Но он хотел бы этого. – Не вопрос, утверждение, и мне становится вдвойне неловко. 

- А я нет. – Уверенно, с облегчением понимая, что это действительно так. 

- Это не совсем так, - нейтрально произносит Дея, заставляя меня вздрогнуть опять.

- Я бы никогда…

- Не в том дело, - все тем же, пугающе-спокойным голосом. – Люди не вольны над своим сердцем. Мы любим того, кого любим. И голос сердца не подчиняется гласу разума.