– А там разгружать разве помочь не надо? – спросил я.

– Да нет, там Гришка и Виктор, так что помогут. Ты утеплись лучше.

– Сделаю! – обрадовался я, и пока выдались пару свободных минут и меня не пригрузили делать ещё что-то, со всех ног ломанулся домой.

В доме было темно как в той синей части тела бабуина, о которой так беспокоилась рябая бабёнка. Я зажег лучину и взял полупиджак.

От него несло петушиным дерьмом и застарелым потом. В общем, с одеждой нужно было что-то решать, и то срочно. Я невесело усмехнулся, вспомнив заплесневелый хлеб. Тут жрать нечего, а я о фраке беспокоюсь.

– Генка, – заискивающим тоном обозвался Енох.

– Вот! – я показал призраку загаженный пиджак, – и как я в этом сейчас на представление пойду? А там, между прочим, холодно. И вот скажи мне, Енох, что лучше – замёрзнуть и заболеть или быть в тепле, но вонять петушиным дерьмом?

– Ты сердишься, человек, – сообщил мне Енох.

– Не то слово, – подтвердил я. – Причем настолько сержусь, что сегодня же попрошу Гудкова разрешить мне ночевать в фургоне. А сюда больше ни ногой, раз такие вредители здесь!

– Я же объяснил… – начал было Енох.

– Да мне пофиг, что ты там кому объяснил! – отрезал я, – из-за тебя я сегодня остался голодным, выспаться ты мне своими разговорами не дал. Зачем мне такое соседство? Нет, пойду в фургон. А ты сиди здесь еще триста лет, в темноте и сырости.

– Генка… – заволновался Енох. – Я же извинился.

– А что мне твои извинения? – фыркнул я, – я от них сытым стану? Новый пиджак появится?

– Как я могу загладить свою вину? – совсем поник Енох и даже мерцать почти перестал.

– А что ты можешь делать?

– Да не особо что-то, – вздохнул Енох.

– Опять врёшь? – разозлился я, – ладно, мне пора, скоро представление, а я тут тебя разговорами развлекаю.

– Подожди, Генка!

– У тебя есть две минуты, чтобы всё рассказать. А я подумаю, полезно ли мне тратить на тебя время или общайся с петухом, – выставил жесткие требования я.

– Ну, про Барсика ты уже знаешь… – признался Енох.

– Слушай, а ты можешь в петуха влезть и его прямо в суп прыгнуть заставить? – осенила меня гениальная мысль.

– Дело в том, что Барсик – кот, – начал Енох.

– Давай без преамбул, я тороплюсь, – напомнил я.

– Я могу устанавливать связь только с некоторыми животными, да и то, ненадолго, – сказал Енох. – Кот, ворон, сова, летучая мышь…

Я мысленно возликовал – это открывало широкие перспективы. Но решил не показывать столь откровенный интерес, поэтому со скучающим видом спросил:

– А в хомяка можешь?

– Нет.

– Жаль, можно было бы отправить хомяка в королевскую сокровищницу… – размечтался я и хохотнул.

Енох укоризненно посмотрел на меня и ничего не сказал.

– Это всё?

– Могу глаза отвести, – начал перечислять Енох, – могу небольшой предмет двигать, листок бумаги, например, или затушить свечу…

– Это всё?

– Ну ещё так, по мелочи, – уклончиво ответил Енох.

Ну ничего, дай мне только время, и мы с тобой разберемся.

– А пошли со мной на представление, – предложил я, – разве тебе не интересно?

– Интересно! – от воодушевления Енох замерцал. – Но увы, это невозможно. Я тебе уже говорил.

– А где эта доска? – спросил я.

– Зачем? – испугался Енох.

– Оторву и возьму с собой на представление, – сказал я.

– А если я развоплощусь? – забеспокоился Енох.

– Вполне возможно. Но у нас один тип говорил, что кто не рискует, тот не пьет шампанское.

– Мудрая мысль, – восхитился призрак.

– Ладно, мне пора бежать, – пожал плечами я и направился к двери, – А ты сиди здесь в одиночестве еще триста лет. Как раз обдумаешь эту мудрую мысль. Если, конечно, сельсовет дом не снесет лет через пять.