Говорили, что это была роковая случайность, ошибка. Но для Петера не было никакой разницы в причинах произошедшего, его мир рухнул. Мальчик стал замкнутым, начал часто болеть, хотя продолжал ходить на уроки музыки, но только чтобы не огорчать мать, которой и так было очень тяжело. Его главной мечтой стало желание отомстить русским, о которых он до этого случая ничего толком не знал. Он так их возненавидел, что даже начал изучать русский язык, чтобы знать, о чем говорят его заклятые враги.

Когда юноше исполнилось шестнадцать, местный пастор уговорил мать Петера отправить сына для дальнейшего музыкального образования в Германию, в хор Кельнского собора, которым руководил его старинный приятель. Петеру было все равно, и он поехал, а уже в двадцать лет стал агентом германской разведки.

Итак, в донесении Крейна не было главного, а именно данных по системе связи Балтийского флота и по русским морским шифрам.

1914 год. Август. Ревель

Тем временем давешний капитан первого ранга, взгляд которого отметил официант из Екатериненталя, строго распинал в кают-компании миноносца «Лейтенант Бураков» офицера этого корабля старшего лейтенанта Гамильтона.

– Михаил Владимирович, я очень ценю вас, однако неоднократно указывал на секретность нашей миссии, а вы, извините, мелете, как баба.

– Я не понимаю, – зардевшись, с вызовом ответил Гамильтон.

– Ах, вы не понимаете? Давеча в Морском собрании некая особа во всеуслышание рассказывала о некоторых подробностях наших изысканий на «Магдебурге». Как потом выяснилось, это была сестра вашей жены. О таких подробностях, как плеть для наказания нижних чинов, мог рассказать только тот, кто сам побывал на «немце».

– Виноват, – потупившись, тихо произнес Гамильтон и насупился.

Капитан первого ранга посмотрел на подчиненного и усмехнулся в усы.

– Полно, Михаил Владимирович, вообще-то я вам крайне признателен за действия на «Магдебурге». Благодаря вашей внимательности у нас в руках оказалась поистине бесценная находка. Однако прошу вас быть аккуратнее. Мы на войне, и враг наш не мальчик.

– Хорошо, Адриан Иванович, впредь буду осторожнее в своих высказываниях. Разрешите идти? – слегка приободрившись, ответствовал старший лейтенант.

– Идите.

На палубе Гамильтон едва не столкнулся с Ренгартеном, который, вовсе никого не замечая, с какой-то безумной улыбкой в воспаленных глазах пронесся мимо, видимо, очень спеша.

– Адриан Иванович, здравия желаю, нашел, – выпалил он, буквально ворвавшись в кают-компанию, и плюхнулся на стул.

Непенин сначала решил было отчитать подчиненного за небритость и помятый, неопрятный вид, чего обычно не терпел, но осекся, ибо понял – случилось то, чего все так ждали.

– Голубчик вы мой, неужели удалось?

– Да, Адриан Иванович, думал, с ума сойду, когда последний раз спал, и не помню. Очень сигналы для гражданских судов помогли и наши перехваты, а книга с «Магдебурга» и вовсе кладезь. Теперь можем читать их шифровки, будто это открытый текст.

– Так уж прямо и читать? – с искоркой в глазах спросил Непенин.

– Гарантирую! – радостно воскликнул Ренгартен.

– В таком случае я вам гарантирую очередное звание и Владимира.

– Премного благодарен.

– Скажите, а как часто немцы меняют шифр?

– Это зависит от ситуации, но довольно часто.

– И как же быть?

– О, это не проблема. Немцев губит излишняя любовь к порядку. Во-первых, шифр меняется незначительно, непринципиально, я бы так сказал. Во-вторых, код всегда меняется с ноля часов. В-третьих, они постоянно дублируют сообщения. И если переданное сообщение датировано пятнадцатым августа в 23.50 и уходит одним кодом, то в 00.05 шестнадцатого оно повторяется уже новым кодом. Вуаля, мы можем сравнить два варианта и вычислить изменения, а радиограмм мы теперь перехватываем достаточно много.