– Ну, что ж, – Лефтер пригладил волосы, оглянулся на самолет и поставил одну ногу на злополучный ящик. – Только снимите так, сардж, чтобы и мой «грумман» попал в кадр! На обороте снимка я напишу: командир Лефтер перед вылетом на особо важное боевое задание!

Под дружный смех механиков сержант несколько раз щелкнул затвором фотоаппарата. Вспомнив про моряка, Лефтер повернулся к нему:

– Сардж, поскольку вы тоже имеете прямое отношение к этому «сверхсекретному» грузу – не желаете ли сняться со мной на память? ВВС и ВМФ США – в одной упряжке! Вместе куют трудную победу над коварным врагом! Так и быть, я заплачу за все фотоснимки…

– Флотские никогда не были чьими-то нахлебниками! – запротестовал тот, становясь рядом с Лефтером. – Эй, парень, я черкну тебе адрес и оставлю пару баксов – надеюсь, не обманешь, перешлешь!

Под дружный смех и взаимные подначки авиатехник сделал еще несколько снимков.

– Сэр, с вашего позволения, мы поехали! – глянув на часы, заторопился моряк. – Еще раз – счастливого полета! И не держите зла на морфлот за блевотину и прочее, кэптен!

– Спасибо, сардж! Я подумаю, как отыграться на флотских за то время, пока мы будем пробиваться к вашему крейсеру! – Лефтер повернулся к чернокожему механику. – Вы не забыли про вашего «диверсанта», сардж?

– Сейчас я его потороплю, кэптен! – Сержант упрятал аппарат в футляр. – Сколько вам сделать отпечатков?

Как только негр вышел из самолета, Рока сорвал изоленту, крепившую латунную трубочку к ручке швабры, засунул конец взрывателя в отверстие в жестянке из-под конфет и сильно сдавил свободный конец трубочки. Силенок у мальчишки было маловато, и хруста стекла он не услышал. Похолодев от страха, что все было понапрасну, Рока сунул трубочку в рот и, ломая зубы, сильно прикусил. Теперь он отчетливо услыхал хруст стекла!

Рока вставил взрыватель на место и засунул жестянку поглубже под решетки. Все! Его война с Америкой началась!

Мальчишка снова торопливо схватился за тряпку и принялся яростно тереть неглубокое дно ниши и трубки. Отжав над ведром тряпку несколько раз, он разогнулся – как раз в тот момент, когда сержант-негр снова полез в самолет.

– Долго ты еще будешь тут возиться, парень? – рыкнул он.

– Я закончил работа, сэр! – Рока поклонился, показывая рукой с тряпкой на отскобленную нишу.

Сержант склонился над нишей, оценивая работу. Блевотина была смыта. Механик заглянул под решетки поглубже, проверяя, не осталось ли грязи. Отвлекая его, Рока затеребил американца:

– Сэр, вы обещали мне за работу галеты! Пожалуйста, сэр!

Механик с кряхтением разогнулся.

– Не очень-то ты и спешил, парень! Ну, да ладно! Пошли обратно в казармы, там я отдам твои галеты!

– Спасибо, сэр!

– Не вздумай никому болтать, что выходил на летное поле и убирал в самолете! – предупредил механик. – Меня за это будут ругать, а ты запросто потеряешь работу. Понял, парень? Эй, а чего ты так лыбишься, парень?

– Мой радуется, что получит галета, сэр!

Сахалин, западное побережье острова, 2011 год

Солнце садилось за темную неровную полосу тайги в окружении вытянутых вдоль горизонта редких и сплющенных облаков. Над желтым проселком, нагретым за день, поднималось легкое марево теплого воздуха, но с запада, где таилось невидимое пока море, ощутимо тянуло холодной пронизывающей свежестью. Михаил прищурился на дорогу, исчезающую за поворотом, и удовлетворенно вздохнул: завтра, в это же время, он начнет свой двадцатый сезон. Двадцатое поле, как он называл.

Знакомясь с новыми людьми, он чаще всего представлялся археологом – это было и солидно, и с оттенком романтичности. Иногда – историком-археологом. Формально это было совсем недалеко от истины: когда-то он получил диплом по специальности преподавателя истории в средней школе. Однако два десятка лет назад, принеся домой трудовую книжку с последнего места работы, больше из сервантного ящика он ее не доставал, и новых работодателей своей персоной не осчастливливал.