–  Надо завершать все школьные дела и отношения,  –  Оля резко застегнула молнию на сумке и чуть прищемила себе палец, отчего ойкнула и принялась его растирать.

 –  То есть…  –  Нерешительно начала я. – Ты и со мной отношения школьные закончишь? – Уточнила, потому что у Оли, кроме как со мной, не было ни с кем дружбы. И какие отношения она собралась тогда заканчивать, если не со мной? С Женькой и Ванькой бодаться мы в любом случае перестанем – мы все в разные универы пойдём.

Северова посмотрела на меня и тепло улыбнулась:

 –  Глупости не говори, Ника! – и шёпотом добавила, наклонившись к моему уху: – Или у тебя от поцелуя с Карповым крыша поехала? Мы друзья навек, я про остальных говорю. Вот тебе, например, надо Женьке по лицу залепить…

Наверно, она бы продолжила фразу словами « а мне», но тут в кабинет зашёл Женя, и мы замолкли на полуслове.

Он вошёл в класс, наверняка пока не догадываясь, как его ждём мы с Олей.

Я придирчиво оглядела его. Симпатичным он больше не казался. Нос у него не в моём вкусе и на щеке шрамик от ключа. Упал он, говорят, как-то на связку ключей, вот и осталась отметина на щеке на всю жизнь. Это мне, конечно, не он рассказал, а я как-то случайно подслушала его ответ, когда Элина интересовалась происхождением шрама.

Она-то наверняка интересовалась этим с одной целью – чтобы был повод дотронуться до Женькиной щеки. А мне предстояло сейчас по ней врезать!

 –  Всем привет! – ничего не подозревающий Женя приветливо взмахнул рукой, окинув мимолётным взглядом класс, и кое-то даже ответил ему, но в основном, все оказались заняты своими делами.

Карпов приближался к моей парте неотвратимо, и его задерживали лишь приветственные рукопожатия, но не надолго, и он снова продолжал приближаться ко мне.

Я встала, потому что ощущала некую торжественность момента, и Карпов тут же заметил меня. Он как-то сразу напрягся и перестал улыбаться – понял, наверно, по моему взгляду, что вчерашняя его выходка не забыта. С этой секунды Карпов перестал быть ничего не подозревающим.

Он специально надолго задержался у парты Гудвина. Разговаривал с ним, смеялся, и мне его смех казался каким-то натянутым.

Я ждала. И не стеснялась этого, сверля парня злым взглядом. Чем дольше смотрела на него, тем живее вспоминала вчерашнее, и тем сильнее хотелось ударить его.

Прозвенел звонок, заставив меня вздрогнуть. А подлый Женя не спешил. Он беззаботно договорил с Гудвином, и только потом встал, уступая место Ванькиной соседке по парте, которая стояла над душой и торопила Карпова покинуть её место. Он мило улыбнулся девчонке, похлопал по плечу Ваню, и всё-таки, наконец, преодолел последние два ряда парт, что отделяли его от меня.

Я преградила ему путь.

Он подошёл и остановился, поскольку не имел возможности ни обойти меня, ни сесть на своё место. Разве что перемахнуть через парту, но он не стал так делать.

Женя даже не успел поздороваться, а я не успела посмотреть в его глаза, чтобы понять, что он чувствует и раскаивается ли хоть немного. Мне нужно было действовать!

 –  Ты украл мой первый поцелуй! – заявила я ему и с размаху залепила пощёчину, тут же понимая, как это ничтожно мало за причинённый мне ущерб, и потому тут же замахиваясь снова.

 –  Вероника Жаворонкова! – раздался противный голос Веры Васильевны. – Вы что себе позволяете? – вопросила она, раздражённо поправляя очки и останавливаясь у своего заваленного стопками тетрадей стола.

Я не знала, что ответить. На этот раз мой голос не пропал, мне не было обидно и ничто не мешало бы мне ответить, но я действительно не знала, что говорить.