– Что я скажу о твоем будущем? – Я напустила на себя значительный вид, скрестила руки на груди и нахмурила брови в подражание Кашпировскому. – Тебя интересуют возможные неприятности, так-так…

– Ну, ну? – вытянула шею Ирка.

– Ну вижу я одну назревающую проблему, – сказала я. – Нечетко вижу, но в общих чертах. Это касается твоего, Анка, мужа.

– Димочки? – побледнела та. – А что с ним?

– Ты только не волнуйся! – увидев, что приятельница неподдельно занервничала, я пожалела, что затеяла это представление, но потом вспомнила легкую – вприпрыжку – походку Анкиного Димочки, поспешающего к кому-то в офис с кульком деликатесных продуктов, и решила продолжать. Осторожно, сугубо намеками! – У мужа твоего, Анечка, начался очень непростой период, когда ему особенно требуется твое внимание. Повышенное внимание!

Я это сказала в надежде, что Анка начнет приглядывать за мужем примерно так же, как Ирка за Моржиком, и в результате сама заметит неладное.

Ирка, на которую мои опыты ясновидения большого впечатления не произвели, неуверенно хихикнула, но Анюта послушно кивнула и даже записала в блокноте:

– Димочке – внимание. Так, а еще что?

– Димочке-то? Еще ему побольше заботы, ласки и тепла, а тебе – стойкости, терпения и женской мудрости, – не скупясь, пожелала я: терпение для решения проблемы мужней неверности Анке точно пригодится.

Либо терпение, либо крепкая палка – одно из двух.

Анюта прилежно законспектировала сказанное, а Ирка тем временем доела остатки торта, с поглощением четвертого куска достигла полного душевного равновесия и сквозь умиротворенное чавканье предложила мне ехать домой. Не желая снова расстраивать подружку, я не стала напоминать, что в наших вечерних планах еще было пристальное наблюдение за сексуальными полетами ласточки-Моржика, и попрощалась с озабоченной Анкой, попросив ее звонить, если понадобится помощь.

– Чем ты хочешь ей помочь? На кофе погадать? – вредничала Ирка, уже сидя в машине.

Ударная доза чудотворного тортика с коньяком на некоторое время привела мою подружку в состояние эйфорического склероза. Она напрочь позабыла все свои и тем более чужие неприятности и буквально излучала позитивное мироощущение. Я вынуждена была смотреть на нее с прищуром: сияние Иркиной ауры, заштопанной и усиленной «Наполеоном», слепило глаза. Жмуриться быстро надоело, и я попросила подружку высадить меня пораньше – у Экспоцентра. Присущие мне, как представителю средств массовой информации, дотошность и въедливость диктовали необходимость проверки строящегося пресс-центра на предмет наличия или отсутствия в нем заказанных дверей.

Я рассталась с подругой у контрольно-пропускного пункта и затем примерно час условно наслаждалась обществом меланхоличных мужчин в комбинезонах, украшенных наглой и лживой надписью «Застройщик». Застраивать что бы то ни было эти ленивые типы категорически не желали, так что, в конце концов, после нежных уговоров, перетекших в грубую ругань, мне пришлось подать лодырям пример и начать собственноручно прорезать вожделенную дверь извлеченными из сумочки маникюрными ножничками. За этим увлекательным рукоделием я не заметила предсмертного писка разрядившегося мобильника, поэтому никто из тех, кто желал поговорить со мной по телефону, не смог сделать этого до семи часов вечера.

В девятнадцать ноль одну я перешагнула порог своей квартиры и еще успела уловить отголосок басовитого «Бам-м-м!», произведенного соседскими курантами. В следующий миг меня оглушил азартный крик:

– Вот она! – и из гостиной один за другим выбежали в прихожую Ирка, Колян, Масяня и Филимон.