– Приехали! – толкнул меня мужик в поношенном техническом комбинезоне, управлявший повозкой.

Наверное, в этих местах всё так или иначе связано с полком посёлка городского типа Соколовка. Открыв глаза, я увидел вокруг себя огромного размера сосны.

Рядом с контрольно-пропускным пунктом на небольшой сопке рос знаменитый в этих местах багульник. Красивейший цветок. Чем-то напоминает сакуру, но только кустарник.

– Спасибо! – поблагодарил я мужика и достал из кармана зелёную купюру с изображением Кремля.

Мои познания в ценах на такси в СССР были небольшие. Где-то слышал, что 20 копеек посадка и 10 за километр. Пока ещё я не привык к советским расценкам, так что мужику дал 3 рубля.

– Ты чего? Это ж много! – воскликнул мой извозчик, когда я протянул ему купюру.

– Отец, да всё нормально. Офицер может себе позволить.

Мужик оглядел меня с ног до головы и зацокал языком.

– Эх! Придётся к Зинке сходить. Куплю винишка. Ну, будь здоров! – махнул он мне и, дёрнув поводья, поехал дальше.

Пройдя через КПП, я первым делом отправился домой. В городке всё по-прежнему – дети играют в саду и во дворах, гоняют по дорогам мяч и, отбирая друг у друга велосипед, колесят среди домов.

Проходя мимо Военторга, меня заметила продавщица Галина Петровна. Бежала так ко мне, что белый колпак улетел в сторону, а фартук развязался.

– Сашка! Живой! А говорят, вас там покромсали, и ты погиб.

Ну и хреновые же информаторы у Петровны. Второй раз уже недостоверные сведения приносят. Зимой она меня тоже чуть не похоронила.

– Говорят, Клюковкин встать не может и всё такое! Ноги сломаны, позвоночник тоже, руки не работают, головы нет, но смогли пришить… – громко кричала Петровна, обнимая и расцеловывая меня.

Совсем плохие информаторы у Петровны. Про голову это ж надо такое придумать!

– Галина… Петровна… живой. И на своих… двоих, – пытался я вырваться из объятий крупной женщины.

Опять я по слухам чуть не убился. И первой меня встречает всегда Галина Петровна. Выдержав объятия женщины и стерев с лица её помаду, зашёл в Военторг, чтобы купить чего-нибудь поесть.

Тут опять природное обаяние Клюковкина сработало на «отлично». И пирожков мне принесли из дома, и банку с борщом, и на ужин сварила мне ещё одна бабушка картошки.

Приятно, что голодным меня не оставили земляки.

Взяв все авоськи, я побрёл к дому. Собирался зайти к Батыровым, но вспомнил, что Света с сыном поехали к Димону в Ташкент. Его должны будут скоро перевести в другой госпиталь, а потом он поедет в Монино. Подлатают и будет учиться в академии, как и хотел.

Войдя в подъезд, столкнулся с двумя мужиками с верхних этажей.

– Сашка! Как оно? – спросил один из них.

– Нормально. Вот отправили пока на Родину.

– И как там в Афгане?

– Жарко, пыльно и ветрено, – коротко ответил я.

Выразив мне уважение, мужики вышли во двор. В подъезде стоял запах плесени и вымытых полов. Странное ощущение, но пока я не чувствую, что вернулся домой. Для меня Соколовка не стала ещё таковой.

Подошёл к двери в квартиру и стал её открывать. Получилось быстрее, чем в мой первый день в Соколовке. Руки помнят.

– Чуть потянуть на себя, приподнять, провернуть ключ и… откроется, – проговорил я вслух, выполняя манипуляции с ключом.

Открыв дверь, я медленно вошёл в квартиру и тут же прочихался от количества пыли на поверхности шкафа в прихожей и на полу. Всё в квартире осталось нетронутым.

В зале обстановка была той же, что и во время сборов. Осталась открытой дверь шкафа. Она слегка скрипела, покачиваясь при каждом моём шаге. Диван-книжку я так и не сложил. Постельное бельё, которым он был застелен, помятое и свисает до самого пола.