Доходит до смешного. Начинаешь рассказывать, что все солдатские фотографии уничтожались, блокноты с солдатскими байками и даже песнями и фотоальбомы рвались в клочья, фотоаппараты изымались. Опять не верят и говорят: «А я везде летал и все фоткал!? Кто это вам запрещал, ложь и провокация недоделанных солдат! Я по всему Афгану летал и все что хотел фотографировал. А вы тут жалуетесь…»

Офицеры отвергают солдатскую правду о войне, словно они там воевали одни, а нас – рядовых и сержантов, там не было. Отвергают принципиально и злобно.

Мы там были, товарищи офицеры, но проходили перед вами словно тени. Безликие тени ОКСВА, без права раскрыть рот и потребовать хотя бы часть прав, положенных нам по уставу. Например, знаки солдатской доблести, и новые сапоги нам должны были выдавать на дембель, а мы их покупали у офицера-спекулянта, или прапорщика старшины роты, у которого знаки, новые береты и сапоги всегда были в наличии в каптерке. Видно, не для нашего брата – срочников.

Офицеры, конечно, не виноваты в этой ситуации, они были такими же винтиками в большой политической игре руководства сверхдержав, не были в курсе чего-либо вообще.

Я заканчиваю свои размышления одним случаем, произошедшим совсем недавно лично со мной. «Боевое Братство» – всероссийская общественная организация ветеранов решила запустить проект «Ветераны Афгана вспоминают». Сделали рассылку по всем районным организациям. Бывшие шурави начали все снимать на телефоны и скидывать в общий проект, получалось хорошо. Все это делали участники бесплатно. Меня попросил начальник нашей районный организации (полковник ветеран БД на Кавказе) и попросил меня сделать хороший, добротный документальный фильм, чтобы районная организация стала лучшей. Я отказался, объясняя, что создание большого фильма требует затрат, а любительских видео и так создали уже сотни. Тогда мне позвонил другой полковник, уже из более высокой организации «Боевое Братство», и также попросил создать фильм на общественных началах. Я попросил его, в таком случае, помочь мне с трудоустройством… Он наотрез отказался помогать в чем-либо и вообще продолжать со мной разговор, плюнул, ругнулся и положил трубку. Разговаривал он строго и жестко, словно я его подчиненный в армии. Это несмотря на то, что в Афгане я был рядовым десантником, а он лейтенантом в мотострелковом полку, и был там позже меня. Но бравады и спеси не занимать и по ныне. Звезды на погонах, как и в казарме, вновь решают все?..

Что же получается в сухом остатке? Мы опять что-то должны офицерам?..

В данной статье я ни в коем случае не ставил своей целью критиковать честных и доблестных офицеров и прапорщиков Советской армии, которые были в наше время, были в Афганистане с нами и уважали солдата.

Я попытался данными размышлениями обратить внимание на то, что существует еще и солдатская правда, которую нужно услышать и принять как объективную реальность тех событий. А приняв ее, мы только укрепим такое понятие, как «Боевое Братство». Или это простой утопический социализм?

Рота без строевой песни уже и не рота, а так строй озлобленных и уставших парней с запыленными и обветренными лицами. У каждого батальона (не обязательно десантного), но и, наверное, у мотострелков или других воинов, была своя родная ротная песня. Но давайте сейчас о тех, что пели, наверное, многие роты, как в Афганистане, так и в Союзе. Начнем, ребята.

В десантной учебке в Гайжунае, а конкретнее в Каунасе, мы пели чаще всего две песни. (Возможно я что-то и забыл, десантура поможет вспомнить не через калабаху, конечно).