Пройдя через склад – длинный ангар, заставленный контейнерами и цистернами, – мы провели браслетами над турникетом и наконец выбрались на улицу.

Демон разберет, почему Микаэль не оборудовал управленческий зал ближе к выходу. Наверняка неодаренный лорд желал напомнить инженерам и прочим магам, что не все в этом мире зависит от них, то есть от нас. Ну-ну, завидущие людишки…

За спиной остались кирпичные стены, высокие трубы. Здание фабрики было огромным и располагалось на окраине Дикельтарка. Раньше этот район считался самым нищим, криминальным, но с тех пор, как недалеко отсюда построили железнодорожную станцию, ходить по здешним улицам стало безопасно даже аристократам и даже в ночное время – спасибо гвардии, работала она отлично. Впрочем, на инфраструктуре это никак не сказалось, и единственный приличный кафетерий для инженеров располагался в пятнадцати минутах ходьбы от главных ворот.

Немного оклемавшись, Бланш перестала висеть на моей руке, зато я начала пыхтеть от жары. Стояла середина лета, солнце припекало нещадно, а духоту я не любила почти так же, как боль. Вывернув из переулка, мы двинулись по широкому проспекту. Пересменка на заводах еще не началась, и улица была пуста. Вдалеке показался паровой вагончик, возивший в основном рабочих из загородных кварталов и мерзко вонявший. Даже лошади приезжавших сюда экипажей припускали быстрее, завидев это чудо неодаренной мысли.

Очередной порыв знойного ветра бросил в лицо пыль, я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, как на мостовую медленно наплывала гигантская тень заходящего на швартовку дирижабля Воздушной компании. Кажется, это летела «Широкая черепаха». Благодаря Фрэнки, фанатевшему от этих штук, я примерно разбиралась в их названиях и формах.

Впереди показалась фанерная вывеска в виде девицы, указывающей на дверь единственного более-менее приличного в районе заведения общепита. Войдя туда, я облегченно выдохнула, сегодня работал бармен, способный активировать охлаждающее заклинание. Посетителей не наблюдалось.

– Бренди! – крикнула я натирающему бокалы юноше. – И лимонную газировку! И два стакана!

Он даже не удивился, значит, уже узнал о случившемся на ФЭП.

– Не надо, – поморщилась Бланш.

– Надо.

Моя драгоценная подруга не употребляла алкоголь, но на этот раз все же изменила своим принципам и начала пить эту дрянь мелкими глотками. Я ограничилась газировкой и закурила. Молчали мы долго. Я не выдержала первой:

– Ты ведь понимаешь, что это значило?

Она сняла очки и помассировала переносицу. Арклин был прав: Бланш выглядела очень привлекательно без этих безобразных линз, глаза красивейшие, блестящие, ресницы пышные, носик с маленькой горбинкой, полные губы, и все это в обрамлении вьющихся каштановых волос.

– То, что я облажалась, – отозвалась она.

– Бланш, ты… – Я на всякий случай посмотрела по сторонам, убедилась, что бармен отвернулся, и одними губами произнесла то самое слово, которого она так боялась: – Чтец. После случившегося это очевидно.

– Может быть. – Пойло помогло, и подруга окончательно успокоилась. – Разве это что-то меняет?

О боги, да это изменило бы все! Чтецы – уникальные ментальные магини, столь же редкие, как черные бриллианты на приисках Великой пустыни. Ведомство искало их, обучало, охраняло, платило бешеные деньги, и все потому, что они могли такое, о чем и не мечтал рядовой менталист.

– Не знаю. – Я выпустила дым кольцами. – Ты мне скажи, ради чего отказываешься от жизни в почете и достатке? Ради бабули Лили?

Бланш поджала губы, помотала головой, явно не желая развивать эту тему, но просто так она не отделается.