– Да на вас лица нет! – хмыкнул владыка Сигизмунд. – Ничего, граф, сейчас наливку принесут, сразу порозовеете. Так что стряслось в стольном граде Санкт-Петербурге? Уж не загоняли ли вы лошадей, дабы принести нам дурные вести?

На этот раз Горчаков понял, что отмолчаться не получится и, скрепя сердце, постарался произнести так, чтобы слышал только владыка:

– Вы правы, ваше высочество, вести дурные. Но, простите, я имею предписание огласить их только в присутствии Александра.

В зале прокатился ропот, и граф понял, что глухотой в окружении владыки никто не страдает.

– Вот как? – насупился великий князь и, поманив Горчакова к себе, шепнул на ухо – Ты уж прости меня, братец, может, я не к месту со своей наливкой?

– Ничего, ваше высочество. Теперь уж ничего не исправить, хоть с наливкой, хоть без наливки. Преследующий нашего императора злой рок уже сделал своё дело.

Владыка Сигизмунд заёрзал, терзаемый нездоровым любопытством, и, покосившись на своих генералов, спросил:

– Может, мне их всех выгнать?

– Поздно. Слово уже сказано. Да и любопытно мне взглянуть, как ваш двор отнесётся к подобной вести.

– Да что ж ты, граф, меня изводишь?! – не сдержался владыка. – Ну хоть намекни, в чём-дело-то?

– Нет! – остался неумолим Горчаков. – Только при наследнике Александре!

– Наследнике?

Великий князь Сигизмунд, недоумевая, захлопал глазами и хотел спросить, что сталось с императором Николаем, но неожиданно распахнулась дверь и в зал вбежал мокрый с дождя великий князь Александр. Перепрыгнув через оказавшийся на пути стул, он брякнул о мрамор длинной, не по росту шпагой и, перекрикивая загалдевших придворных, швырнул уланский кивер в руки лакею:

– Вы посылали за мной, ваше высочество?

– Да… – нехотя проворчал владыка и кивнул на графа.

– Андрей Гаврилович? – Удивлённый Александр будто натолкнулся на стену. – Вы?

– Я, ваше высочество, – кивнул Горчаков. – А теперь, простите, господа, я прошу тишины!

Выдержав длинную паузу и дождавшись, когда утомлённые молчанием генералы вновь начали шептаться, граф поднял руку и, обращаясь скорее к великому князю Александру, чем к мундирам, скорбно произнёс:

– Тяжкое бремя взвалилось на ваши плечи, ваше высочество! Я приехал за вами, ибо ваш старший брат и наш великий император Николай почил, сражённый недугом! Вас срочно ждут в Санкт-Петербурге! Теперь ваш долг – немедля принять императорский жезл!

Горчаков обвёл стальным взглядом зал и обернулся к владыке:

– Мы отбудем завтра утром на рассвете! Я вас прошу обеспечить безопасность наследника Александра на протяжении всего пути по дорогам Дакии. А в устье Дуная нас ждёт российский флот.

Потрясённый владыка Сигизмунд невпопад промямлил пару бессвязных фраз, затем сочувственно вздохнул:

– Мой мальчик, прими моё искрение сочувствие. Как же не вовремя взвалилась на твою голову тяжесть имперской короны. Что поделать – императоры взрослеют рано. Да ещё эта война. Испытывает тебя наш всевышний мученик Иезус! Но я уверен, что ты выстоишь. Граф, а что за недуг одолел нашего благодетеля Николая?

– Туберкулёз, господа! Увы, даже наши дворцовые лекари оказались бессильны!

– Ты скажи, какая напасть. Туберкулёз… – тяжело прошептал владыка. – Я же помню Николашу, когда он здесь по залам на тростине скакал. И слабости здоровья я у него не замечал. Розовые щёки, прекрасный аппетит! Это всё ваш сырой климат. А за Александра, граф, не переживай. Конечно, к твоим казакам я ещё дам полк гвардейцев. Но, поверь, это лишнее. У нас его любят, и никто не посмеет бросить вслед даже косой взгляд.