Так ей показалось на первый взгляд, поскольку, когда к ней вернулась способность слышать и соображать, она поняла, что ничего подобного не произошло.

– Кабинет номер двадцать три, прямо по коридору. Сразу за туалетом, – сказал ей бесцветным голосом дежурный.

Из ее ушей словно убрали ватные тампоны, и мир снова заполнился звуками и запахами. Она пристально смотрела на милиционера.

– Что-то еще? – спросил он. – Шли бы вы уже. Не мешали работать.

– А если я приду после обеда? – спросила она. – Не сейчас?

– Да хоть вообще не приходите, – зевнул дежурный. – Ваше дело.

Евгения, словно проверяя серьезность его слов, медленно повернулась и сделала шаг к двери. Ее никто не окрикнул, не позвал. Она смелее двинулась к выходу и уже через минуту оказалась на крыльце, хватая ртом морозный воздух, словно только сейчас ей дали возможность дышать.

Странно, она не думала, что все получится так просто и прозаично. Никому не было до ее признаний никакого дела…

Сюжет она увидела в вечернем выпуске программы «Дежурный». Речь шла о молодой женщине, жертве дорожного происшествия. Она попала в аварию несколько дней назад и долгое время находилась в бессознательном состоянии. Ведущий просил всех, кому было что-либо известно об этой девушке и обстоятельствах ДТП, обратиться по телефону в редакцию или в ближайшее отделение милиции.

Евгении казалось, что она приросла к месту, когда ведущий озвучил название населенного пункта, где произошло преступление. Поселок Клепино – как привет из ее ночных кошмаров.

Она сжалась в комок, не в силах отвести взгляд от бледного лица молодой женщины, едва различимого на фоне белого больничного белья. Она была окружена аппаратами, выдающими на свои экраны показатели жизнедеятельности страдающего организма. К ее венам тянулись трубки, рот и нос были спрятаны под маской. Веки плотно закрыты. Крупным планом показали ее руки, безвольно, как плети, лежащие вдоль тела.

Рядом с ней не обнаружили ни вещей, ни документов, которые могли бы помочь в установлении личности пострадавшей. Никто не обратился в органы, разыскивая ее. Одинокая, брошенная, она несколько дней находилась в одной из городских больниц в тяжелом состоянии.

Евгения почувствовала дурноту, когда осознала последствия своего преступного легкомыслия. Ведущий говорил что-то о водителе, бросившем девушку на произвол судьбы, сетовал на мягкость закона, а ей казалось, что все его хлесткие слова обращены к ней лично и что не пройдет и минуты, как он материализуется в комнате и схватит ее за руку. Она представила себе, что эту программу смотрят сейчас ее коллеги и, сопоставив некоторые данные, они легко придут к выводу о виновнике дорожного происшествия. Она видела, как охранник на парковке лениво смотрит телевизор и встрепенется вдруг, припомнив обстоятельства странной аварии, случившейся с главным редактором издания, аккурат день в день с датой наезда на девушку. «Тю! – удивится он. – Так это та цаца, которая якобы сбила оленя за городом? Я еще тогда не поверил в эту чушь. Развороченный перед, кровь на бампере. Она, должно быть, решила, что имеет дело с дураками!»

Но страшнее грядущего разоблачения для нее было осознание того, что это бледное лицо в маске будет преследовать ее в воспоминаниях и ночных кошмарах…

Постеры уже висели на своих местах, а кабинет приобрел вполне приличный вид, когда вьюжным февральским днем она пришла к Дубровской. Та расставляла на полках книги, внимательно следя за тем, чтобы корешки сочетались между собой по цвету.

Конец ознакомительного фрагмента.