Девушка рассеянно наблюдала за работой дворника, который сгребал в кучу опавшую листву. День стремительно катился к концу. На дорожках уже зажглись фонари.

– Барышня, – услышала она. – Вы бы убрали автомобиль в сторонку. Мне тут подмести надо.

– Хорошо. Мне не трудно, – согласилась Лиза. – Только вам все равно придется ждать хозяйку другой машины.

Дворник махнул рукой.

– Ее не дождешься. Она, должно быть, опять ночевать останется.

Лиза разом очнулась от своих дум.

– Вы имеете в виду Павловскую?

– Может быть. Она мне не представлялась…

Ах, вот оно что! Алина часто остается в доме Мерцаловых на ночь. Представив себе, что может произойти в то время, когда она будет спокойно спать в своей постели, Лиза даже похолодела от ужаса.

Ночь… Залитый лунным светом коридор. Мужская фигура, тихо ступая, направляется к комнате для гостей. Щелкает дверной засов. На кровати лежит девушка. Ее волосы разметались на подушке. Мужчина ложится рядом…

Или другое. Тот же коридор. Та же луна. Только девушка сама открывает дверь мужчине. Мгновение. И они сплетаются в объятиях. Он на руках несет ее к постели. Занавес…

– Лиза, что с тобой? – Андрей смотрел на нее с улыбкой. – Ты что-то бормочешь себе под нос и как-то странно сжимаешь руки. Ты что, душишь очередного маньяка?

Дубровская покачала головой. Интересно, способна ли она на убийство из ревности? На первый взгляд нет. Но ведь никому не дано предвидеть свое будущее…

На следующее утро, когда Елизавета собиралась в суд, зазвонил телефон. В спешке, сортируя бумаги по отделениям портфеля, она меньше всего была расположена к беседе.

– Лиза… – раздался в трубке знакомый голос.

Это был Андрей, единственный человек, ради которого она была способна забросить свои занятия и поставить под удар деловую репутацию.

– Вот так сюрприз! – обрадовалась она.

Андрей почему-то ответной радости не проявил. Вместо этого он сухо поинтересовался:

– Лиза, я тебе говорил, что мне нужна только ты?

Эту тему Дубровская была готова обсуждать часами.

– Конечно, – ответила она, уже замирая от сладкого предвкушения дальнейших признаний.

– Я говорил, что тебе не о чем беспокоиться?

Если разговор будет продолжаться в том же духе, Лиза согласна послать к черту арбитражный процесс и висеть на телефоне сутки.

– Говорил, милый.

– Но, по-моему, ты меня не поняла, – грозно сказал он.

Дубровская слегка заволновалась. Если это признание в любви, то к чему этот суровый тон? Так не говорят влюбленные. Так может рычать только налоговый инспектор, проверяя наспех составленную декларацию.

– Ты ставишь в дурацкое положение не только себя, но и меня, в конце концов. О каком взаимном доверии может идти речь? Ты ведешь себя неправильно. Может, я не современен, но я привык считаться с мнением родителей. И мне не все равно, что скажут о тебе окружающие!

Лиза абсолютно ничего не понимала. Поток обвинений из уст любимого вывел ее из равновесия. Оправдания себе она придумать не смогла по той простой причине, что не знала, от чего ей обороняться.

Красноречие Мерцалова иссякло. Возможно, он осознал, что слегка погорячился, поскольку уже более спокойным тоном сказал на прощание:

– Извини, если я испортил тебе настроение, но это лишь потому, что ты мне небезразлична.

В трубке раздались гудки, и Лиза как завороженная стояла и смотрела на телефонный аппарат. Что произошло, она так и не поняла…

Разговор с Андреем выбил ее из временного графика, и в суд она ворвалась в начале десятого. Это означало одно: она непунктуальна и безалаберна. Но вопреки ее ожиданиям в кабинете судьи не оказалось ни Плешака, ни ее доверителя Данилкина.