– Думаю, братья, мы скоро приедем. Не так ли?

– Так, малыш Франсуа.

– Поскольку дороги нет, мы едем по телеграфным столбам. Они указывают нам направление на Хелл-Гэп… Ошибиться мы не можем.

– Боже мой! Как долго!

– Устал, котенок?

– Ты смеешься надо мной, Жан, и ты тоже, Жак. Вы хорошо знаете, что я никогда не устаю… Впрочем, как и вы. Я просто хочу поскорее попасть в лагерь шахтеров и начать наконец-то нашу кампанию.

– Терпение, брат! – прервал его Жан.

– Оно больше тебе подходит, спокойный папаша…

– Нужно терпеть, если хочешь добиться удачи. Так привык говорить наш бедный отец… Именно в терпении сила индейцев. Мы, метисы, должны обладать им в большей степени, чем наши сводные братья белые…

– Жан прав, – вмешался в разговор Жак, до той поры молчавший. – Терпение должно заменить опыт, которого нам еще долго будет недоставать.

– У нас ужасно трудная задача. Нам надо искать иголку в стогу сена, как сказано в старинной французской пословице.

– …И найти ее!

Франсуа немного приподнялся в своих широких деревянных стременах, развернулся в седле, приложил ладонь козырьком ко лбу и добавил:

– Что за чертовщина! Что там виднеется на верхушке телеграфного столба?

– Мне кажется, это – человек…

– Повешенный!

– Значит, – продолжал Франсуа без тени ехидства, – мы оказались в цивилизованной стране.

При этих словах трое братьев ускорили аллюр своих крупных и крепких канадских полукровок, перейдя на резвую рысь. Спустя десять минут братья оказались под телеграфным столбом, на верхушке которого болтался в петле Боб Кеннеди.

Легкий ветерок был вполне достаточен для того, чтобы заставить подрагивать провода, словно струны гигантской эоловой арфы[28], и покачивать тело повешенного так, что оно казалось еще живым. Эта видимость настолько поразила юных странников, что они остановились, задрав головы, сощурив глаза и открыв рты, безмолвно вопрошая друг дружку, что им следует сделать.

– Ей-богу, – сказал Франсуа, склонный к принятию быстрых решений, – надо снять его со столба. Если он еще жив, попытаемся привести его в сознание; если же он мертв… мы, по крайней мере, исполним свой долг, пытаясь вернуть к жизни человеческое существо.

– Это ты предлагаешь, малыш Франсуа, – отозвался Жак.

– Делай как хочешь, вот только мы можем попасть в неприятную историю в этой стране, – высказался Жан, природная терпеливость которого, казалось, смешивалась с разумной дозой осторожности.

Франсуа, недолго думая, направил свою лошадь к основанию столба, встал на стременах и, даже позабыв о перекинутом за спину винчестере, полез по столбу, используя, как хороший акробат, силу своих рук и ног.

Он приблизился к железному держателю изолятора и оказался лицом к лицу с покойным Бобом. Огромные глаза повешенного были открыты, а изо рта выступал жуткий фиолетовый язык.

– Да он еще теплый! – удивился юноша.

– Тогда его надо снять со столба, – заявил Жан, присоединившийся к ранее выраженному мнению младшего брата.

– Веревка внизу завязана узлом. Пусть кто-нибудь из вас развяжет этот узел и потянет веревку… Джентльмен не грохнется с лету, а потихоньку соскользнет.

Жан расстался с седлом и выполнил указания брата. В результате мистер Боб Кеннеди покинул воздушное пространство и оказался без толчков и сотрясений у подножия своей виселицы.

– И правда: джентльмен еще живой, – проговорил Жан, в то время как Франсуа соскальзывал со столба.

Лесных и степных бродяг, привыкших, как наши молодые люди, к различным происшествиям в своей полудикой жизни, никогда не пугают обмороки. Джентльмена, или – как иронически говаривал один из жителей Центральной Франции – «монсьё», быстро раздели до пояса и положили на землю.