– Я видела далеко не всех, кто работал у Гурьяновых и Моторных, – ответила Надежда Владимировна. – Водитель, охранник… Нет, они были старше, и оба совсем не высокие.

– А когда вы входили в эти дома, не замечали, чтобы кто-то посторонний слонялся около подъезда, следил за домом?

Учительница задумалась, припоминая, потом покачала головой:

– Нет, не помню такого. Чтобы кто-то следил, и это было заметно… Нет, не помню.

– А ваши воспитанники, Оля и Саша, занимались по одной программе? – задал Гуров вопрос, который совсем не относился к похищениям. Ему была интересна ее реакция на такое неожиданное изменение темы разговора. Будучи женщиной умной, она должна была почувствовать, что это неспроста, и это должно было вызвать у нее беспокойство.

– Нет, что вы! – ответила Вишнякова.

Она говорила внешне спокойно, но Гуров почувствовал, что сидящую напротив женщину охватила тревога.

– Оля учится в гимназии, а Саша в лицее. У них разные программы. Отличия не такие значительные, но есть. А почему вы спрашиваете?

– А вот Леня Красильников, самый первый из похищенных детей, поступил в тот же лицей, что и Саша, – продолжил Лев, словно не слыша обращенного к нему вопроса. – Значит, у них одинаковые программы?

– Я не понимаю, при чем здесь программа Красильникова! – воскликнула учительница. Теперь на ее лице ясно читалась тревога. – Я не знаю, какая программа в первом классе лицея! Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Скажите, а вы не даете уроки английского взрослым людям? – задал Гуров последний вопрос, который его интересовал.

– Даю иногда, но редко, – ответила Вишнякова. – Последний раз в прошлом году такие уроки давала. Но почему вы все это спрашиваете?

– Потому что меня заинтересовали совпадения, – объяснил Гуров. – Вы единственная из людей, работавших с этими детьми, кто имел контакты не с одним ребенком, а с двумя. Это первое совпадение. А второе не касается вас, но касается похитителей. Мне стало известно, что они занимаются английским языком. Берут уроки, понимаете? Меня заинтересовали все эти совпадения, и мне захотелось спросить вас, что вы о них думаете. Теперь вы меня понимаете?

Лицо учительницы выражало сильнейшее удивление, а еще растерянность.

– Так вы считаете, что я… Что я могла помогать этим людям? Я давала им уроки? – медленно произнесла она. Вслед за этим выражение ее лица изменилось. Теперь оно выражало уже не удивление, а гнев: – Кто дал вам право так думать?! На основании одного-единственного совпадения, что я занималась с двумя детьми… У вас нет никаких оснований для таких предположений! Никаких оснований!

– Полностью с вами согласен, – заверил ее Лев. – Оснований действительно нет. И по вашей реакции, по всему вашему поведению я вижу, что и не было этих оснований. Вы, что называется, ни сном ни духом не причастны к этому преступлению. Тогда окажите мне помощь, скажите: много ли в городе учителей английского, которые дают уроки взрослым людям?

Выражение лица Надежды Вишняковой смягчилось, она уже не смотрела на сыщика с ненавистью.

– Таких людей много, – проговорила она. – Только я знаю четверых… даже пятерых, на самом же деле их, наверное, несколько десятков. А потом, эти люди могли заниматься на курсах или по самоучителю. Нет, таким способом вы их не найдете. А жаль. Я бы очень хотела, чтобы их нашли, и они понесли наказание.

– Я уверен, что они понесут наказание, – сказал Гуров, поднимаясь. – По крайней мере, я и мои коллеги сделаем для этого все от нас зависящее. Извините, что отнял у вас время.