Собравшись, мы покинули окрестности пруда и покатили по дороге дальше. Мы не одни такие были. Дно много кто покидал, и телеги были, и повозки, но больше все же пеших. Телега у меня снова груженая, я вернул все на место, да и продовольствие, что осмотрела бабушка, мы уже разместили на обоих транспортных средствах. Кстати, бабушка, отсыпав изрядно гороху в котелок, залила воды отмачиваться. Вечером у нас будет гороховый суп, ха, ночь будет неспокойной. Я еще два шмата сала на рынке взял, копченый и соленый. Так что есть чем заправить. Хотелось бы свежего мяса, но мне было просто не до охоты. Чуть позже, когда снизим темп, уйдя от фронта подальше, тогда посмотрим, но не сейчас. Жаль, консервы к концу подошли, всего три банки осталось, включая ту с тушенкой политрука. Еще были проблемы, как с лошадьми, так и с колесом моей телеги. Менять нужно, иначе развалится, подковы еще поменять. Кузнец нужен.

Останавливались мы часто, малые по нужде просились, так что с дедом, разминая ноги на таких коротких остановках, осматривали как лошадей, так и транспортные средства. Пока терпимо, но долго это не продлится. Я в пути поглядывал на карту. Так что когда мы отъехали от Дна километров на десять, то ушли с основной, запруженной людьми и техникой трассы вправо. Дорогу бомбили, это было заметно, да и видели мы, как бомбардировщики вываливают свой груз или впереди, или позади нас. К счастью, не нам на голову, так что мой поворот вызвал лишь одобрение у семьи. Тот результат бомбежки, что был перед нами, мы объехали по полю, я не хочу, чтобы семья видела, что там происходит. Правда потом пешком вернулся с фотоаппаратом и сделал снимки. Тут под налет попала армейская колонна, это и заснял. Половину пленки использовал. Для фотографа хорошие кадры, как бы это ни выглядело с этической стороны.

Дорога стала заметно свободнее, но и тут беженцы встречались, редко, но были. Тоже, видимо, от бомбежки и налетов спасались. Посмотрев в сторону пролетевшей пары «мессеров», нашей авиации за последние три дня я вообще не видел, обернулся и, прищурившись, посмотрел на далекую дорогу, что в километре осталась, но ее с этого места было видно, как и то, что она забита. Остановив телегу, я встал на телеге с биноклем в руках и присмотрелся. Мы на возвышенность подниматься начали, так что видимость отличная на три стороны.

– Не показалось, значит, – пробормотал я. – За нами идут.

– Что там? – спросил подъехавший и вставший рядом у левого борта телеги дед, натягивая поводья.

– За нами идут. Возок с шестью мужчинами. По гражданке. Оружия, конечно же, не видно, но точно есть. За нами едут, я их еще на шоссе засек, а теперь точно уверен, что за нами. Они следом свернули и едут позади. Медленно, не нагоняют, видимо, хотят, чтобы мы подальше от трассы отъехали.

– Может, выстрелить, чтобы пуля перед ним в дорогу попала? Намек поймут, не дураки чай? – задумавшись, машинально поглаживая бороду, предложил дед.

– Отпустят нас, найдут других. Это же стервятники, их бить надо. Нет, дед, я и рисковать семьей не хочу, но и отпускать их тоже. Маринка за возницу сядет, а я в траве спрячусь у обочины, и когда они подъедут… Там по ситуации.

– Может, мне с тобой, сам знаешь, я стрелок неплохой?

– Не стоит, уводи наших. Если все будет нормально, я догоню. Все, не стоим. Марина, твой выход.

Никто не возражал, все уже привыкли, что бы я ни сказал, сделаю и выполню. Пока она перебиралась на мое место, я откопал ППШ, запасной его диск и так был в моей котомке. Стукнувшись рукой о ствол противотанкового ружья, отодвинул его. Оно у меня наготове лежало, но подходящих целей в воздухе не было, хотя я считал, что уже смогу выстрелить. Немцы слишком далеко пролетали для прицельной стрельбы, а пострелять по ним ну очень хотелось. Потом достал немецкую снайперскую винтовку, наконец, и для нее нашлось дело, после чего ссыпал с два десятка патронов в котомку и устроился поудобнее.