– Иванов, за мной, – скомандовал старшина и первым покинул кузов машины с винтовкой в руках.

За ним последовал один из пограничников, молодой парень, явно второго года службы, слушком все справно на нем сидело, да и движения были как у опытного солдата. Стралей вернулся в кабину, и мы продолжили движение. В некоторых местах действительно ветви висели над дорогой, и проезжали там осторожно, в паре мест даже руками из кузова приподнимали ветви, чтобы нас не смело на землю. Но, как бы то ни было, пять минут движения по дороге и нас встречает дед.

Тут лес был свободен, так что водитель свернул к лагерю, протиснувшись между деревьев, просто убрал машину с дороги, освобождая ее, и почти сразу же заглушил. Покинув кузов одним из первых, я сразу же стал командовать всеми, включая пограничников. Причем как-то так сложилось, что Шальский особо не возражал. Все мои команды были в тему. Обед уже был готов, наши даже поесть успели. Как раз чай пили. Так что бабушка с Мариной засуетились. У погранцов была своя посуда, они выстроишь к ведру, протягивали котелки Марине, которая половником разливала суп, он у нас сегодня мясной, с тушенкой, я по запаху понял. Некоторые задумчиво поглядывали на нее и переводили взгляды на меня, явно сравнивая. Даже слепой поймет, что мы близнецы. Одного пограничника я отправил с пилой и топором назад к старшине, а другого к поляне, чтобы охранял там все, на опушке постоит. Ему бабушка дала еще горячую лепешку с копченым салом, так что, жуя на ходу, тот быстрым шагом утопал по дороге к смолокурне. Ну а мне вручили тарелку, и я сел рядом с пограничниками, обедая. Остальным оставили, я сообщил, сколько людей привел.

Ели молча и быстро, время утекало, это понимали все. Когда попили чаю, старлею и одному из бойцов выдали кружки, у остальных они свои были, мы собрались и стали заниматься делом. Пока ели, вернулся тот погранец, что к старшине бегал, вот он как раз доедал свою порцию, вприкуску с лепешкой. Марина их изрядно напекла, по одной всем хватало, и он как раз собирался приступить к чаю, когда мы закончили. Этого бойца не трогали, у него прием пищи продолжался. Старлей сразу отправил замену часовому у смолокурни, горячая пища это все же горячая пища, тем более кормили мы их с охоткой. Потом он бегло опросил женщин, освобожденных мной, постоянно хмурясь, после чего оставил в лагере водителя, тому я успел выдать две канистры с бензином, и, заправив машину, он стал вести опрос женщин, записывая показания в выданном командиром бланке.

Когда мы со старлеем собрались двинуть к смолокурне с бойцами, подошел старшина с Ивановым. Он доложил, что на дороге действительно встала санитарная колонна из одиннадцати машин. Инструменты санитарам, что были в сопровождении, уже выданы, они и расчищают дорогу. Также доложил и об убитой девушке, он и ее место нахождения осмотреть успел. Потом старшина с бойцом сели обедать, тут и часовой со смолокурни подошел, присоединился, а мы двинули дальше. Шальский оказался на удивление нудным в опросе командиром. Я буквально в красках описывал каждый свой шаг, старлей, пока его бойцы собирали оружие, осматривали тела и составляли список убитых и трофеев, записывал и даже зарисовывал, как я себя вел при ответном огне. Как первых двух бандитов с носилками застрелил, забрав карабин. Их уже осмотрели, и два бойца, натянув на лица повязки, изучали тела беженцев, убитых в овраге. Оказалось, их там было двадцать семь, включая троих детей. Никого не жалели. Было еще два военнослужащих. Чуть позже их документы обнаружили среди вещей главаря. Один из пограничников прошелся по следам лошадиных копыт и вернулся с тремя лошадьми, он им и уздечки надел, те стреноженные на соседней поляне находились, там же и ручей был, где те пили. Думаю, и бандиты питьевую воду оттуда же таскали.