Остановиться? Превратиться на пятнадцать-двадцать минут в неподвижную мишень для русских? Инерция еще какое-то время протащит крейсер по волнам, но это несерьезно. За такой промежуток вражеские броненосцы нафаршируют «Гебен» своими снарядами так, что ни о каком Босфоре думать не придется…

Рискнуть? С огромной вероятностью намотать сети на винт… Тогда – все. При самой неимоверной везучести просто не хватит снарядов, чтобы утопить все русские корабли. И тогда уже самый распоследний из них подползет и прикончит… Да и не «распоследним» он будет, честно говоря, – не будут русские рисковать своими линейными силами, достаточно той армады миноносцев, что у них имеется…

А решение принимать нужно…

На помощь командиру корабля пришел адмирал:

– Останови машины, Рихард, может, хоть так позже сумеем отойти подальше в море…

Сушон понял, что проиграл. Категорически проиграл. И его целью стало лишь не сделать свой флагман трофеем для русских. Только затопиться подальше от Севастополя на как можно большей глубине. А еще желательно прихватить с собой на дно хоть одну из российских калош…

– И прикажи усилить огонь. Пусть о запасе снарядов не беспокоятся…

Усилить огонь было можно, но результаты не воспоследовали: шквал шестидюймовых фугасных с русской эскадры не мог, конечно, всерьез повредить такого монстра, как «Гебен», но вот проблем создал немало – подавляющее большинство дальномеров на линейном крейсере вышло из строя. А Винтер, чтобы не попасть под сокрушающий огонь германского главного калибра, регулярно менял курс своего «Иоанна» и данное маневрирование вполне приносило свои плоды – броненосец получил только четыре попадания с того момента, как возглавил кильватер.

А «Пантелеймон», «Три святителя» с присоединившимся «Ростиславом» не обстреливались вообще и действовали практически в полигонных условиях. В результате их удары с почти убойных сорока кабельтовых все сильнее и сильнее сказывались на состоянии вражеского корабля.

– А ведь, кажется, получилось! – Эбергард с нескрываемым удовольствием смотрел в бинокль на горящий линейный крейсер, который ко всему вдобавок еле-еле полз по волнам. – Не уйдет! Не может уйти, не должен!..

– Ваше превосходительство! – доложил Галанин. – Пожары ликвидированы, «Евстафий» может вернуться в общий строй.

– Замечательно, Валерий Иванович. Что кормовая?

– Стрелять пока не может, требуется еще около получаса.

– Хорошо. Держите за «Ростиславом».

– Слушаюсь!

Броненосец стал догонять основную линию, и еще издали носовая башня стала посылать снаряды в практически приговоренного «Гебена». Безрезультатно сначала, но все равно было заметно, что спесивым тевтонцам сегодня никуда дальше морского дна не уйти – линейный крейсер уже здорово сел носом, ход давал ничтожный, а русские снаряды продолжали ломать и крушить крупповскую броню. Флагман Сушона огрызался только из двух орудийных башен…

Но и русским досталось здорово. Как ни берег Винтер своего «Иоанна Златоуста», но и тот вынужден был оставить кильватер – объятый пожарами корабль стал вываливаться из строя, причем в сторону противника. Перекрывая идущим сзади товарищам сектор стрельбы и обеспечивая небольшую передышку противнику. Да и сам схлопотал при этом пару дополнительных одиннадцатидюймовых снарядов.

Надо сказать, что принятая в пробоины вода даже позволила несколько спрямить уже имевшийся крен, но, само собой, увеличила осадку на дополнительных полметра. Только близость базы позволяла надеяться, что броненосец выживет и продолжит войну – о продолжении данного боя речь уже не шла.