Когда я последним из командующих вошел в большой аудиенц-зал средней палубы, где и проходил совет, мой взгляд сразу же упал на Доминику. Красивую темноволосую девушку в адмиральском мундире, который сейчас ей так шел, трудно было не заметить в толпе хмурых и воинственного вида комдивов и капитанов. Признаюсь, не только я сейчас любовался этой прекрасной амазонкой. Все присутствующие на совете мужчины то и дело оглядывались и бросали на нее восхищенные взгляды. Павел Петрович, восседавший за центральным столом, напротив всех остальных собравшихся, в этот момент даже немного нахмурился, когда заметил, как его старшие офицеры, вместо того, чтобы внимательно слушать своего командующего, как мальчишки пялятся на точеную фигуру вице-адмирала Кантор.

«Определенно, красота будет мешать ей в карьере» – подумал Павел Петрович, посмотрев на свою бывшую невесту и тяжело при этом вздохнув. Еще тяжелей был его следующий вздох, когда он одним глазом заметил меня, входящего в этот момент в зал.

«Но зная принципиальность и строгость нрава «моей девочки», смазливость собственной мордашки для нее большой проблемой не станет в достижении тех вершин военной иерархии, о которых она мечтает. Единственным препятствием на этом нелегком пути может стать лишь всепоглощающая любовь. Надо же такому случиться, два моих самых близких человека, оказывается, влюблены друг в друга. Только вот не знаю, радоваться мне этому или печалиться. Ведь такие сильные чувства на войне лишние, и могут погубить их обоих…» – так рассуждал, а вернее, успокаивал себя командующий, глядя на нас.

На самом деле, как я узнал несколько позже и был этим шокирован, старик все-таки ревновал Доминику ко мне. Чувства этого человека как он ее называл к «своей девочке» вовсе не угасли, несмотря на то, что былой страсти и взаимопонимания давно уже между ними не существовало. Дело в том, что адмирал помнил все эти чувства и переживания, вернувшие его пусть и ненадолго во временя юности, соответственно в душе хотел их вернуть, полностью отвергая тот факт, что Доминика уже не испытывала к нему ничего, кроме уважения. Ревность же ко мне усиливалась еще тем фактором, что появился человек, которого Доминика уважала и к которому прислушивалась так же сильно, как и к Дессе. И это сейчас явно не нравилось нашему «Северному Лису»…

– Контр-адмирал Васильков присаживайтесь, и мы продолжим, – спокойно сказал Павел Петрович Дессе, мельком посмотрев на меня, а за тем снова обращаясь к присутствующим офицерам. – Господа, прошу внимания, сегодня мы собрались на крайний совет перед решающей битвой за планету Санкт-Петербург-3…

Я, стараясь быть максимально незаметным, быстро прошел через весь зал и занял место рядом с Доминикой.

– Похоже, адмирал Васильков слишком зазнался, если даже на военный совет приходит последним, да еще и опаздывает, – пошутила девушка, склонившись к моему уху.

– Что ж, надо постоянно напоминать таким командирам, как вице-адмирал Кантор – кто здесь самый ценный игрок на поле, – также в шутку ответил я.

– А, если серьезно…

– Если серьезно, то меня задержали мои неуравновешенные товарищи, резко воспротивившиеся перестановкам в 1-ой «ударной» дивизии, – ответил я. – Наэма и Наливайко явно не согласны с кандидатурой, которую я назначил на должность своего первого помощника… Кстати, ты тоже будешь очень удивлена, когда узнаешь, кто это…

– Уже заинтересовал, – подняла брови Доминика. – И кто же?

– Расскажу тебе об этом позже, – ушел я от ответа. – А пока давай лучше послушаем нашего главнокомандующего. Хотя, если честно, не думаю, что Дессе скажет нечто новое и интересное для нас. Расклад сил очевиден и наши действия в сложившейся ситуации очевидны не меньше. Если хочешь, я сам могу разложить тебе по пунктам, что будет происходить у Санкт-Петербурга-3 в ближайшие двое стандартных суток…