Адмирал Джесси Ли, до этого уже осознавший, что ему не устоять перед дикими «раски», перестал на что-либо надеяться и одним из первых на своем линкоре бросился в открытое пространство в надежде вырваться из этого капкана, в который он сам загнал себя и свои корабли. Его флагман стремительной молнией промчался сквозь ряды застывших крейсеров Самсонова, оставляя за собой сияющий инверсионный след.

Все остальные вражеские корабли, из тех, кто замешкался внутри «Троицкой» или не успел вовремя покинуть факторию, были безжалостно уничтожены вымпелами Самсонова, который изначально, еще перед самим сражением отдал приказ не брать пленных. Ведь они до последней секунды оттягивали на себя значительную часть сил штурмующих, предоставляя возможность командующему и основному костяку дивизии уйти от расправы. А такое самопожертвование в глазах обезумевшего от крови русского адмирала не то что снисхождения – лютой смерти заслуживало. Он приказал не оставлять в живых никого, выжигая напалмом и распыляя на атомы всех и вся, до кого мог дотянуться.

Лишь ценность трофейного корабля могла заставить «черноморцев» остановиться и прекратить безжалостное избиение вражеского вымпела. Но сегодня, после всех этих модернизаций, когда наши с брезгливостью смотрели на корабли противника как на какой-то устаревший ненужный хлам, к несчастью для американцев в рядах разгромленной дивизии «Следопыты» таких вот ценных и заслуживающих сохранения кораблей просто не оказалось. Поэтому гибли наспех ретирующиеся американские корабли под беспощадным огнем канониров Самсонова один за другим, исчезая в ослепительных вспышках чудовищных взрывов. Торжествующий рев русских артиллеристов глушил предсмертные стоны «янки», навсегда остающихся дрейфовать на своих разрушенных кораблях среди обломков некогда великой станции.

По итогу двух фаз сражения, первой – в открытом космосе, и второй – при штурме «Троицкой» Черноморский космический флот потерял двенадцать вымпелов, в большинстве своем ими оказались линкоры. Это были именно те корабли, что исполнили роль авангарда, первыми атаковавшего факторию и принявшего на себя основной удар плазмы обороняющихся. Русские дредноуты шли в бой с открытыми забралами, без страха и сомнений жертвуя собой ради победы. Их бесстрашные экипажи до последнего вздоха сражались как львы, ведя ураганный огонь по станции и конечно же, насколько бы мощными не были их энергополя, заградительного огня нескольких десятков вымпелов противника одновременно они выдержать не смогли…

Самсонов был серьезным образом опечален этому прискорбному факту гибели большей части своего авангарда, ведь тяжелых дредноутов в его распоряжении и без того было не так уж много. Каждый из них представлял собой бесценный ударный кулак, способный переломить ход любого сражения и ценился на вес золота. И вот теперь, получалось, адмирал собственными руками разбазарил львиную долю этого стратегического резерва в стычке фактически местного масштаба. Конечно, победа есть победа, и разгром целой дивизии противника – большое дело. Но не слишком ли высокую цену пришлось заплатить за этот успех?

Непонятно, почему в таком случае адмирал так психовал, ведь именно он, не щадя и посылал на убой все эти линкоры, о судьбе которых теперь так горько сокрушался. Кого винить, кроме себя самого? Или он всерьез полагал, что ожесточенное сопротивление «янки» растает словно дым под напором его доблестных «черноморцев»? Что «Троицкая» падет к его ногам сама собой, стоит лишь чуть-чуть надавить и помахать перед носом у перепуганных американцев Андреевским флагом? Нет, Иван Федорович прекрасно знал, на что идет и какими потерями чревата подобная лобовая атака на укрепленную базу врага. Просто он готов был заплатить любую цену за свой триумф. А теперь вдруг спохватился и начал горевать о погибших. Где же раньше была твоя прозорливость и человечность?