Он повернулся спиной к встающему солнцу и направил подзорную трубу за корму. Эскадра снималась с дрейфа и занимала места в кильватерном строю: сперва – два шлюпа, затем – два бомбардирских кеча, последний – тендер.

– Общий сигнал! – гаркнул Хорнблауэр. – «Лучше держать строй!»

Он хотел, чтобы его эскадра проследовала извилистым фарватером точно, словно бусины на нитке. Уичвуд и Бассе тоже вышли на палубу; Хорнблауэр увидел их краем глаза, но сделал вид, будто не заметил.

– Повторите сигнал, – резко произнес он, – с позывными «Гарви».

«Гарви» слегка увалился с курса; юному Маунду надо лучше приглядывать за рулевым. По правому борту, там, где от ораниенбаумского берега тянулись широкие мели, границы фарватера были отмечены буями. Они вились причудливой змеей; если он когда-нибудь будет входить сюда как враг, задача будет не из простых. Слева по курсу показались серые укрепления Кронштадта; поворот фарватера – и нос «Несравненной» указал прямо на них; в случае боя батареи накрыли бы весь строй анфиладным огнем. Затем фарватер опять повернул; здесь он был спрямлен так, что все корабли проходили прямо под пушками Кронштадта. В подзорную трубу Хорнблауэр видел над низкими стенами белый флаг с синим Андреевским крестом.

– Поднимите сигнал «Бросить якорь», – сказал Хорнблауэр сигнальному мичману, потом выразительно глянул на Буша. Тот кивнул. У него все готово. Корабль полз вперед, ближе и ближе к пушкам.

– Опускайте! – приказал Хорнблауэр, и сигнал пошел вниз. Шесть якорных канатов загромыхали в клюзах. На шести кораблях тысяча людей побежала по вантам, и паруса исчезли, словно по волшебству.

– Неплохо, – заметил Хорнблауэр и тут же внутренне улыбнулся собственной слабости: ни один маневр никогда не удовлетворит его полностью.

Пушка на носу громыхнула, начиная отсчитывать салют российскому флагу. Форт выпустил клуб дыма, и вскоре до слуха донесся первый ответный выстрел. Раз… два… три… десять… одиннадцать. Значит, русские узнали брейд-вымпел и знают, как салютовать коммодору. Подошла шлюпка, чтобы выписать им карантинное свидетельство. Доктор, с большой черной бородой, говорил на ломаном французском. Хороший случай проверить, насколько Браун владеет русским. Он легко перевел заявление Хорнблауэра, что на кораблях эскадры нет заразных болезней. Матросы взволнованно столпились у борта и разглядывали русских моряков. Впрочем, по виду они ничуть не отличались от любых других: те же цветные рубахи, драные штаны и босые ноги, и со своим суденышком управлялись довольно ловко.

Буш пришел в ярость и разогнал зевак.

– Болтают, как стая мартышек! – с возмущением сказал он первому лейтенанту. – Трещат, как целое дерево сорок! Что русские о нас подумают? Займите людей работой и не давайте им отвлекаться!

В условиях сомнительного нейтралитета лучше было, чтобы на берег первым отправился Бассе. Формально эскадра зашла в Кронштадт с единственной целью – доставить барона с известиями к кронпринцу. Хорнблауэр распорядился спустить для него собственный катер. Шлюпка вернулась без Бассе и без каких-либо сведений. Бассе сошел на пристани, шлюпка согласно распоряжению Хорнблауэра тут же направилась назад к кораблю. Если не считать салюта и посещения санитарного врача, Российская империя никак не выказала, что знает о появлении британской эскадры.

– За кого они нас принимают? – возмущался Буш – как всегда, изводясь от бездействия.

Он не хуже Хорнблауэра знал, что в дипломатических делах спешка вредна, но, в отличие от коммодора, не мог разыгрывать спокойствие. Хорнблауэр стоял на палубе в парадном мундире, с лентой и звездой, и Буш то и дело выразительно на них косился; ему хотелось, чтобы коммодор отправился на берег, к местным властям, и прояснил ситуацию. Однако Хорнблауэр был непреклонен. Он ждал приглашения. Англия все эти годы выдерживала европейские шторма без помощи России; переговоры пойдут легче, если Россия сделает первый шаг, – при условии, что она его сделает. Эскадра доставила шведского чиновника к Бернадоту. Если русские воспользуются этим случаем для переговоров с британским коммодором – очень хорошо. Если нет – придется изобретать какой-нибудь другой план.