— Какой из тебя вышел милый мальчик, — умилился Генри, одобрительно оглядывая меня в зеркале.

Я последовала его примеру и не нашла ничего милого. Из зеркала на меня таращился тощий подросток неопределенного пола, с темными кудрями, испуганно распахнутыми голубыми глазами и в перекосившейся форме магической академии. Одернув пиджак, я распрямилась и подумала, что как-нибудь протяну в этой академии два месяца, а потом тут же обращусь к магам, и они отрастят мои волосы обратно. Ничего страшного, главное — избежать лап жадного Фиггинса.

Нужно будет раздобыть его портрет. Когда мне придется особенно тяжело, я буду доставать его и вспоминать, ради чего это. Ради своей свободы.

— Я готова, Генри, — решительно произнесла я, оборачиваясь к нему. — Учи меня быть мужчиной!

Оказалось, что быть мужчиной — совсем не просто. Нужно было держать в голове кучу вещей. Как же они все это помнят? Может, поэтому и забывают все остальное, не столь важное, такое как чужие дни рождения и собственные обещания. Ну, то есть, мой день рождения пока некому было забывать, а с мужчинами, кроме Генри, я почти не общалась. Но вот замужняя учительница рукоделия в пансионе рассказывала именно такое о своем супруге.

— Когда идешь, то делай шаг шире, — объяснял Генри, шагая по комнате, — одну руку закладывая за спину, второй слегка помахивай, держа в ней трость. Если сядешь, — он тут же показательно сел в кресло, — то расставляй ноги пошире, словно тебе жизненно важно захватить все пространство вокруг. Мужчины — захватчики, это в нашей крови.

Также в крови мужчин оказалось отстаивать свою точку зрения, терять вещи, любить мясо и быть постоянно голодным.

— Ни в коем случае не бери в столовой сладости! — упредил меня Генри. — То есть, мы их, конечно, едим, но тебе не стоит, чтобы не вызвать подозрений. Лучше ешь какую-нибудь ветчину, а пирожные я тебе потом контрабандой в комнату пронесу.

— Есть ветчину, — пробормотала я, стараясь запомнить все, как следует. — Что еще?

— Еще тебе нужно будет бриться, — добил меня Генри, — чтобы не вызывать подозрений. Хотя… мы же будем жить в одной комнате, просто упоминай при случае, что чуть не порезался, когда брился, и все. Ты будешь учиться на первом курсе, то есть, ничего сложного или опасного вам преподавать не станут, — пробормотал он себе под нос. — Ну и в любой непонятной ситуации беги ко мне и спрашивай, разберемся.

— Я не могу просто так убежать посреди разговора, — резонно возразила я.

— А ты притворись, что плохо знаешь наш язык, — предложил Генри, — и беги ко мне за помощью в переводе.

Я представила, что вдобавок к своей слишком миловидной внешности, адепт Эмиль будет еще и косноязычным типом, неспособным к самостоятельному общению. Что-то мне подсказывает, что никто не захочет дружить с таким персонажем. Ну и ладно, так будет меньше шансов выдать себя.

— Пора ужинать, — заслышав звон колокольчика, обрадовался друг и, подскочив с кресла, посмотрел на меня деланно строго: — И что ты хочешь съесть, мой друг Эмиль?

— Хочу мясо, ветчину и буженину! — с готовностью выпалила я. — Но съем лучше торт, потому что завтра такой возможности уже не будет.

— Слово моего друга Эмиля для меня — закон! — торжественно провозгласил Генри, и мы пошли есть, я надеюсь, торт.

4. 4

После ужина мы не стали больше медлить — нужно было немедленно ехать в академию. Тяжко вздохнув, я в последний раз бросила на себя взгляд в зеркало прихожей и вдела руки в рукава поданного лакеем пальто. За этим последовала шляпа с тростью, и вот из зеркала на меня уже глядит молодой джентльмен весьма субтильной комплекции. Но, честно говоря, в верхней одежде вид у меня был гораздо более убедительный.