— Сардино… полис, — с заминкой отозвалась я. Хэйвуд нахмурился, но, вероятно, он и сам не знал названия, потому что он продолжил допрос:

— А скажи что-нибудь по-сардински?

— Бла блю бли бла бла плю, — дрожащим голосом отозвалась я, но вдруг сообразила, что не обязана ничего ему говорить, и дернулась: — Отпусти меня!

— Что это значит? — спросил он, снова вжимая меня в стену.

— Как поживаете? — недовольно отозвалась я.

— А теперь повтори еще раз, — приказал Хэйвуд почти с нежностью, и я поняла, что тут уж точно попалась. Поскольку не запомнила, что сейчас сказала. Сколько там было «бла» и «блю»?

— Да хватит меня допрашивать! — возмутилась я, и, собрав все силы, оттолкнула его. — Мне некогда учить тебя языкам, — договаривая, я спешно свернула из коридора в какой-то холл. Нужно побыстрее сбежать отсюда.

Однако Хэйвуд догнал меня в два шага и цепко схватил за локоть. Открыв рот, он уже собрался сказать что-то еще, но его слова перекрыл вопль, напоминающий рев раненого носорога:

— Наших бьют! Эмиль! Держись, я иду!

Вздрогнув, я обернулась — и увидела в конце коридора силуэт бегущего к нам Томаса, на ходу творящего какое-то заклинание. «Ему же нельзя колдовать», — щелкнуло у меня в голове.

Хэйвуд чертыхнулся, а затем вдруг отпустил меня и резко поднял руки вверх — туда, откуда на нас уже летела сплошная стена бушующего огня. Из его ладоней вырвались сияющие серебряные искры, которые в метре от наших голов превратились в ледяную глыбу. Огненный поток, падающий вниз, наткнулся на эту преграду, и послышалось шипение тающего льда. Томас невнятно стенал вдали, не в силах развеять собственное заклинание, а я оцепенела от ужаса. В голове вдруг промелькнула мысль, что мы умрем.

Огонь вверху стремительно прожигал ледяную преграду, но из рук Хэйвуда непрерывным потоком лилась магия, намораживая новый слой. Его лицо было спокойно, однако я всё сильнее паниковала. Похоже, Томас оказался чрезвычайно сильным магом.

«Нужно помочь», — пронеслось у меня в голове.

Не думая, я прижала обе ладони к груди Хэйвуда, напротив сердца, и направила в него чистый магический поток. Он смотрел вверх, на голубую прослойку льда, за которой бушевало море огня, но дернулся, ощутив чужую энергию. Опустив на меня взгляд, Эйден что-то прокричал. Я даже не услышала, что — в ушах у меня стоял звон, напоминающий противный комариный писк.

Глыба льда над нашими головами начала стремительно истончаться. Я уже приготовилась к тому, что сейчас на нас обрушится огонь, как вдруг из рук Хэйвуда вырвался новый поток искр. Ледяной щит вмиг стал толще и, достигнув высоты потолка, полностью вобрал в себя огонь, чтобы тут же рассыпаться крупными снежинками.

Звуки вернулись в один миг. Я услышала громко ругающегося ректора Филлипса и вопящего, что все умерли, Томаса. А еще — судорожно вдыхающего воздух Эйдена. Последний стоял всего в нескольких сантиметрах от меня, и на его лице было написано неверие, граничащее с шоком.

Мои ладони всё ещё лежали на груди парня, а на наши головы продолжал падать крупный, пушистый снег. Словно очнувшись от сна, Хэйвуд одним резким ударом отбросил мои руки, и я отшатнулась. Шок на его лице медленно сменился ужасом и отвращением, словно я только что убила всю его семью, сварила из них супчик и предложила ему перекусить. Да что это с ним?

7. 7

— Что тут произошло? — отвлек меня голос ректора. Подбежав к нам, он нацелил свои очки-лупы на моего засыпанного снегом одногруппника и вдруг побелел так, что сравнялся цветом со стеной. — Хэйвуд? Вы целы?