4. Глава третья, в которой сначала всё плохо, а потом ещё хуже

— Так-так-так! Посмотрим, как вы справились со своей задачей за три часа. Вот ты, это что за серые следы на мебели? После обеда будешь переделывать! И что ты за бездарность такая, прежде чем пол мыть, надобно чехлы с мебели снять и вытрясти! Весь труд насмарку! — обратилась Домомучительница к одной из девушек.

Та опустила глаза и жалобно пролепетала:

— Извините…

— Теперь ты! Кто так моет полы? Одни разводы от тебя! — указала бабища на идеально чистый пол. — Переделать!

— Конечно, — прошелестело в ответ.

— К тебе тоже вопросы есть, — ткнула она тростью в меня, — Ты почему такая медлительная? Ты что, думаешь мне по три часа мыть один несчастный клочок? Лоды́рыня! Вас, лентяек, теперь ещё и кормить придётся за хозяйский счёт!

От её претензий стало противно. Половину чердака мы привели в порядок, до вечера закончим другую. Можно подумать, что она из своего кармана нас кормить собирается. На обед я спускалась расстроенная и подавленная.

Эта бабища вообще представляет, насколько отвратно и шаблонно себя ведёт? Вот найду императора и нажалуюсь ему. Он накажет всех виновных, а потом разглядит во мне прекрасное, покажет кубики на животе и умчит в светлое магическое будущее. А эта змеюка зелёная сама полы будет мыть до опупения!

Мы с другими девушками спустились на первый этаж в столовую для прислуги. В довольно большой комнате за длинным деревянным столом обедали человек двадцать, и все уставились на нас. Мебель, как и публика, была разномастной. Ни один стул не походил на другой. Какие-то очень изящные, но старые, какие-то добротные, но безыскусно выполненные. Люди смотрели с любопытством, некоторые — с враждебным. Большую половину слуг составляли мужчины, в основном пожилые или зрелые, но среди которых было и несколько парней. Домомучительница есть со всеми не стала. По-видимому, Управляющий тоже. Ни в одном человеке за столом магии не чувствовалось. А ещё они все оказались кареглазыми и черноволосыми.

— Какие красавицы! — похабно оскалился молодой кучерявый парень и посмотрел в нашу сторону. Мы с другими девушками продолжали держаться вместе, вчетвером. — А эта что, бледноглазая, что ли? — он с интересом уставился на меня.

— Она юродивая, что-то мыкает и бекает на своём, — презрительно ухмыльнулась одна из женщин, которых ранее определили работать на кухню.

— Дык бледноглазая если, то понятно, что убогая, — продолжал скалиться кучерявый.

Кровь прилила к щекам. От унижения хотелось бросить в него миской с едой и уйти.

— Ой, не вяжись ты с нею! Бабка моя сказывала, что бледноглазые горазды порчу наводить и проклятия накладывать! — сказала сидящая напротив старуха, очевидно, что из постоянных слуг.

— Дык для того магия нужна! — неуверенно возразил кучерявый.

— Таким не нужна! — громко прошептала она.

Теперь на меня смотрели ещё и с опаской. Да что ж такое-то?

— Она речь понимает, не задирайте её, — сказала девочка, которая подписала договор.

— А ты, сопливка, тут какими судьбами? Не маловата ли для работы? — спросил кучерявый.

— Она сирота. Уж лучше честная работа, чем бордель, — вмешалась одна из женщин.

На этом все замолкли и принялись за еду. На обед дали что-то вроде перловки с чем-то вроде мяса. Все ели с удовольствием, а я еду запихивала в себя через силу. Даже в СИЗО кормили вкуснее. Разговор занялся вновь, когда люди утолили голод. Говорили о погоде, делали предположения о времени начала сезона, обсуждали крышу на сарае: перекрывать сейчас или по осени? Последний вопрос вызвал самые жаркие споры. Кучерявый в нём активно участвовал. Его звали Дий. И за столом его было слишком много: к каждой фразе он давал похабный комментарий, на каждую реплику отпускал гнусную шутеечку, а на меня кидал глумливые и какие-то липкие взгляды.