И вообще, говорил же он мне – одеваться теплее, а я не послушалась! Здесь намного холоднее, чем я привыкла в городе летней ночью. И какое счастье, что я ботинках, а не в своих босоножках, в них я бы тут точно околела…
Теплое дыхание мне в ухо… и, кажется, дыхание чуть-чуть чаще становится.
А пальцы, замерзнув, слушаются плохо, неудобно рисовать. И… хрясь!
У меня сломался карандаш.
- Ой…
Выдохнула я. Мне показалось, Косак тоже чуть с облегчением выдохнул.
- Давай я тебе поточу, - он отобрал у меня карандаш, отошел в сторону. Достал нож.
Я немного подышала на пальцы.
- Замерзла? – глянул на меня.
Я так хотела сказать, что нет, но тут, кажется, еще дождь начинал накрапывать. Совсем немного, но теплее от этого не становилось. Пока он стоял рядом, почти нависая надо мной, я не чувствовала этого так явно, он меня прикрывал, да и думала я все о чем-то не о том, а теперь ветер задувал под куртку и пробирал до костей.
- Немного, - призналась я. – Ничего, я… согреюсь…
Поздно, что теперь делать? Домой меня за теплым свитером не отправить.
Косак посмотрел вверх на небо, потом на меня, всю съежившуюся.
Я потерла одну ногу о другую…
И так невольно, с надеждой, покосилась на сложенную одежду и куртки. Волки все равно убежали и им не надо, а мне бы погреться… Или не стоит так? То, что я знаю про восприятие оборотнями запахов… Одежда потом долго будет пахнуть мной. А надо ли оно мне, снова отбиваться?
Косак отобрал у меня карты, сказал: хватит, а то сейчас дождь начнется, все намокнет. Сказал: запомни, потом зарисуешь. Достал из рюкзака клеенку, укрыл рюкзак и вещи.
А потом вдруг взял, снял свою куртку и накинул на меня.
- Да вы что? А вы как же? – я от неожиданности даже слегка испугалась.
- Я волк, Адель, - Косак очень спокойно, словно с ребенком, всунул мои руки в рукава, натянул мне на голову капюшон. – Мне, конечно, в куртке теплее и удобнее, но я могу на снегу спать, и ничего не будет. А ты простудишься и заболеешь, и никакой работы потом. Так что не спорь.
Он стоял, наклонившись ко мне, его глаза совсем рядом. Да как мальчишка!
- Думаете впечатлить меня широким жестом, капитан? – тихо сказала я.
И такая пронзительная усмешка в его глазах.
- Почему бы и нет? Могут же у меня быть свои методы? – и довольно улыбаясь, он запихнул мои волосы под капюшон, и выбившуюся прядь за ухо. – К тому же, думаю, теперь ты точно запомнишь, что нужно одеваться теплее.
Запомню.
Его куртка теплая, в такой хоть осенью ходить, и тяжелая, огромная, мои руки тонули в рукавах. Она пахла дымом, шерстью, и… лесом. Не сильно, но даже как-то… удивительно, уютно, словно из детства, что-то такое, о чем я думать забыла. Почти до слез…
- Эй, ты чего? – от Косака это не ускользнуло, и моя закушенная губа…
- Нет, ничего, - я отвернулась, пытаясь справиться. – Все хорошо. Простите…
Воспоминания. Мать я не помню совсем, даже не уверена, видела ли ее хоть когда-то, не знаю, что с ней стало, умерла или бросила меня. И совсем немного помню отца. Даже не его самого, а его руки, его запах – вот так же, дымом и лесом, и то, как он качает меня на руках, напевая колыбельную. Он был лесником, погиб, когда мне было три года. А потом меня отправили в интернат. И вот этот смутный запах – все, что у меня осталось.
Ощущение защиты, дома и тепла, словно я вернулась…
- Адель? - он коснулся моего плеча, растерянно, немного погладил пальцами. – Ты чего?
- Все хорошо. Не надо, я…
Я сейчас справлюсь. Не могу… Я сама, мне нужно самой с этим справиться. Отвернулась, отошла в сторону, Косак не стал больше трогать меня, не стал мешать. Нужно просто успокоиться, как-то внезапно это накрыло. Я не слишком сентиментальна, просто как-то совпало… Устала, наверно, слишком много впечатлений для одного дня.