– Это тоже один из методов психоанализа, – пробормотал Дронго. – Пытаетесь таким образом заручиться моим согласием?

– Пытаюсь, – рассмеялся Резунов. – Поймите и вы нас: ведь дело идет об исключительном маньяке, равного которому в нашей практике еще не было. Это пересмотр всех традиционных представлений о том, кто может быть преступником в подобных делах. Нам очень важно, чтобы вы согласились.

– Это я уже понял, – задумчиво произнес Дронго.

– Генерал Шаповалов сейчас на докладе у министра, – сообщил Резунов, – он попросил меня передать вам, что это и его личная просьба. Он собирался звонить вам…

– Пускаете в ход «тяжелую артиллерию»? – пошутил Дронго. – Считаете, что ему я не смогу отказать?

– Это ваш личный выбор, – согласился Резунов, – но я уверен, что вы согласитесь. Вы же профессонал и понимаете, как важно нам выйти с ним на контакт. А с вами он будет разговаривать…

– И как вы себе представляете наше общение? Мне каждый день приезжать к нему в тюрьму?

– Мы выпишем вам особый пропуск. Я лично буду сопровождать вас. Встречаться будете в специально оборудованной комнате. Если вы опасаетесь его мести, то мы свяжем его или наденем наручники… Мы примем любые ваши условия.

– В таком состоянии он вряд ли будет откровенным, – заметил Дронго, – а если вы еще и завяжете ему рот, то он вообще не сможет говорить. Конечно, никаких наручников не должно быть, иначе получится, что я попросту боюсь оставаться с ним наедине, и это будет весомый аргумент в его пользу. А во-вторых, не нужно меня обижать. Я ведь рассказывал вам, что дрался с самим Миурой, сумев продержаться несколько секунд. Учитывая, что я почти в полтора раза тяжелее Баратова и выше на целую голову, то полагаю, что еще способен постоять за себя, даже со скидкой на нашу разницу в возрасте. Кстати, не такую уж и большую – он лишь на несколько лет моложе меня.

– В этом я как раз не сомневаюсь. Но для нашего спокойствия комната будет оборудована двумя видеокамерами и записывающими магнитофонами. Несколько сотрудников, находящихся рядом, помогут вам при необходимости. Перед каждой встречей Баратова будут тщательно обыскивать, исключая любые неожиданности. В комнате ни ручек, ни карандашей, ни скрепок, ни даже листов бумаги, чтобы ничего нельзя было использовать. Только привинченные к полу стулья и стол. Вас мы тоже попросим избавиться от всех металлических вещей, включая ремень, часы, телефон.

– То есть вы уже готовились к нашим встречам, еще даже не получив моего согласия? – понял Дронго.

– Я с самого начала был уверен, что вы согласитесь, – признался Резунов, – даже не сомневался. Спасибо, что вы согласились.

– Вы еще не услышали моего согласия, – добродушно сказал Дронго. – Хорошо, скажите генералу, чтобы он не беспокоился. Я приеду завтра утром в вашу тюрьму. До свидания.

Он передал телефон Гуртуеву.

– Очень хорошо, – обрадовался профессор, – я тоже буду все время с вами.

– Кажется, это было единственное условие, о котором я не сказал Резунову, – хмыкнул Дронго. – Чувствуя ваш невидимый взгляд, я буду гораздо увереннее. Только боюсь, что у нас ничего не получится.

– Почему? – не понял Гуртуев.

– Если я правильно понимаю этого человека, ему нужен собеседник для осознания какой-то истины, а не для того, чтобы группа ученых ставила над ним эксперимент. Он этого просто не допустит.

@Bukv = Утром за Дронго приехала машина, которую прислал полковник Резунов, и он отправился в тюрьму. Это был следственный изолятор Федеральной службы безопасности, расположенный в бывшей тюрьме КГБ. В знаменитом здании на Лубянке уже давно не было столь известных преступников. После проверки документов Дронго выписали сразу два пропуска: на вход в здание и на верхние этажи. В отдельной комнате его ждали полковник Резунов и профессор Гуртуев. С ним был еще один незнакомый мужчина, лет сорока пяти, среднего роста, подтянутый и, несмотря на относительно молодой возраст, почти седой.