Эодрейд дёрнул щекой.

– Совет закрыт, – проскрежетал он, еле сдерживая бешенство. – Надеюсь, что все маршалы марки исполнят свой долг. Войско не распускать! А послов к Морскому народу я отправлю немедленно. На Исене сейчас стоит дружина тана Фарнака, не так ли? Вот вместе с ним посланники и отправятся. А теперь разрешаю всем идти.

Маршалы поднимались один за другим, неловко кланяясь королю.

Толстая дубовая дверь закрылась. От королевских покоев в верхних ярусах башни вёл только один коридор – волей‑неволей все роханские командиры шли вместе. Царило тяжёлое молчание.

– Э! Нельзя нам, того, ну понимаете, задуманное ему дать сделать! – внезапно и с силой произнёс Брего.

Все остановились разом, как по команде. Похоже, остальные знатные роханцы думали точно так же, потому что у Фреки вырвалось:

– Верно, да вот только как?

– Как, как… – прохрипел всё ещё багровый Эркенбранд. – Что об этом говорить… Здесь же наёмники!

Фолко резко повернулся, словно его обожгли кнутом.

– Уж не задумал ли Храбрейший заговор против своего законного короля? – сквозь зубы произнёс хоббит, кладя руку на эфес. Рядом с ним молча встали гномы; их топоры уже были готовы к бою.

– Э, вы что… эта! – всполошился Брего, мигом оказываясь между старым воином и Фолко. – Храбрейший, я, ну прошу тебя…

– Если здесь зреет измена… – ледяным голосом отчеканил Торин.

– Какая измена! – в отчаянии завопил Фрека. – Приказы‑то короля – они ж погубят Рохан! Вы же первые были против них!

– Но это не значит, что мы изменим своему слову, – парировал Малыш.

– Но и мы не собираемся! – горячо воскликнул Хама, самый молодой из роханских маршалов. – Мы просто хотим уберечь короля от гибели! Разве не в этом истинный долг тех, кто любит свою страну и своего правителя?

Фолко, Торин и Малыш переглянулись, принявшись невозмутимо и молча раскланиваться с остальными маршалами.

– Эй, куда вы… эта… того? – всполошился Брего. – Поговорить надо, маршалы! С нами идёмте, да, нет?

– Разве можем мы, наёмники, как поименовал нас почтеннейший Эркенбранд, обсуждать приказы нашего нанимателя? – намеренно ледяным тоном отозвался Торин. – Повелитель Эодрейд отдал приказ. Нам осталось только выполнить его.

Брего побагровел:

– Ну, вы, того, значит, сердца не держите. Я, эта, прощения прошу, слышите? Я, как бы… э… от всех нас, верно? – Вспотев от усердия (редко когда приходилось произносить вежливые речи), Брего окинул взглядом остальных роханских маршалов. – Вы, того, на Храбрейшего не серчайте. Он же… ну, значит, стар, что ли…

– Погоди, Торин. – Фолко тронул локоть друга. – Нам и впрямь не помешает послушать. Быть может, все вместе мы придём к какому‑то решению.

Видно было, что гномы смертельно обижены. Сам Фолко тоже не спустил бы никому подобных слов, не будь Эркенбранд уже и стар, и немощен. Он чудом спасся на Исене и, говорят, после этого сильно изменился – притом не в лучшую сторону.

– Верно, верно! – подхватил Фрека. – Храбрейший…

– Храбрейший ошибался и говорил в запале, – медленно произнёс Сеорл, доселе молчавший Пятый маршал. – Не нужно из‑за неразумных слов одного ссориться со всеми, почтенные гномы. Мастер Холбутла совершенно прав. Нам надо обсудить всё спокойно и не давая волю страстям.

Не сразу, но совместными усилиями гномов всё же удалось уломать. Эркенбранд, разобидевшись, заявил, что с «наёмниками» он за один стол не сядет, и удалился, безуспешно пытаясь придать себе гордый и величественный вид – у него тряслась голова…

Фолко с жалостью посмотрел ему вслед. Нет, он был не прав, обижаясь на впавшего в детство старика. Пусть говорит что хочет! Сам король держит его в Совете, только чтобы оказать почёт последнему из оставшихся в живых сподвижников своего отца…