Он сидел у окна и ловил лицом струйку воздуха. Соседнее место пустовало. За окном плыл Петропавловск-Камчатский, демонстрируя улицы и прохожих. Многие выглядели так, будто несли на себе всю тяжесть раздувавшегося солнца. Автобус повернул на Новотранспортную, и открылся парк, за которым под чистым небом блестела акватория Авачинской бухты, выводившая прямиком в Тихий океан. Эва вздрогнул и ощутил, как его нижняя челюсть откидывается.

На тротуаре происходило невообразимое – не то шутка, не то чей-то злой розыгрыш.

Группка детей колошматила металлическими прутами какой-то мешок. Все шестеро, четверо мальчиков и две девочки, были одеты в школьную форму. Несмотря на мешавшиеся рюкзаки за спинами, они усердно охаживали мешок прутами. При этом дети скалились и корчили злые рожицы. Пруты тяжело сверкали на солнце, а порождаемые ими гулкие удары разносились по всей улице.

К ужасу Эвы, мешок дергался и брыкался. Что бы ни находилось внутри, оно, содрогаясь, пыталось отползти в сторону. И судя по всему, беглец намеревался покончить с собой, нырнув под колеса приближавшегося автобуса.

– Стойте, – произнес Эва и облизнул пересохшие губы. – Стойте! Да остановитесь же!

К нему обернулись несколько голов.

– Ты в порядке, приятель? – спросил мужчина с газетным свертком, из которого торчала крупная неопознанная деталь, похожая на пружину.

Автобус качнулся и замер. В проходе показался бледный водитель. С него градом катил пот, вызванный нешуточным испугом.

– Мы на кого-то наехали? Наехали, да?

Эва оглядел всех. На лицах – забота, волнение и раздражение из-за того, что чертов автобус остановился. На тротуаре между тем продолжалось действо. Дети, позабывшие про уроки, избивали барахтавшийся мешок. Являя темную сторону детства, они рычали и иногда обращали к солнцу покрасневшие лица, после чего потрясали прутами и вновь опускали их на пленника мешка. И никто не замечал этого. Не хотел. Или не мог.

– Я… подумал, что забыл…

– Забыл – что, приятель? – вежливо поинтересовался мужчина с деталью в газете. – Не голову же? Вижу, она на плечах. Так что же это?

– Ключи от дома, – наконец выдавил Эва. Он вжался в щель между сиденьем и окном, ожидая, что его будут ругать.

Мужчина с деталью в газете покачал головой и отвернулся. Его примеру последовали остальные.

Лицо водителя порозовело, а сам он сдавленно хохотнул.

– Господи, ну и напугал ты меня, парень. Небось, и спишь беспокойно, да? Это всё из-за женщин. Лучше выброси-ка их из головы и купи себе автобус. Купи-купи, пока не поздно. – Он еще раз приглушенно хохотнул и с видимым облегчением вернулся на место.

Автобус тронулся, и Эва, смущенный и растерянный, опять повернулся к окну.

Мешок по-прежнему дрожал под градом ударов. Из дверей магазинчика, торговавшего цветочным чаем, выскочил старик в поношенном комбинезоне. Он быстро сбежал по ступеням и накинулся на детей, что-то беззвучно выкрикивая. Эва обмер. Дети посмотрели на старика с хитровато-осведомленным видом. Казалось, еще немного, и они набросятся на него. Но этого не случилось, и дети просто разбежались, оставив мешок в покое – теперь уже кровоточащий, бессильно распластавшийся на тротуаре.

«Происходит ли это на самом деле?» – спросил себя Эва.

Скучающие лица пассажиров уверяли, что мир остался без изменений. Вокруг всё так же лениво ползла жизнь, уносясь в прошлое вместе с городским пейзажем, исчезавшим за окном. И ничего интересного во всём этом не было, кроме телевидения, выволочек и редких приятных спазмов в постели или придорожном туалете.