Мы обернулись на голос и увидели: опершись на палку, стоит с изможденным лицом пленный, который продолжает:

– Немцы надумали на пленку заснять человеческое безумие и теперь терпеливо выжидают, когда можно будет пустить в ход свои фотоаппараты. Ждут, когда все будет готово. Ждут, когда офицер даст полицейским команду, и этих вот лошадок отдадут голодной толпе на растерзание. Такое я видел здесь.

Мы прозевали тот момент, когда животные оказались уже на территории лагеря. Скопление обезумевших голодных людей ринулись к животным. Они, опрокинутые человеческой массой и терзаемые ей, визгливо ржали. А когда этот визг смолк, стали слышны крики и ругань. Все слилось в один шевелящийся клубок.

Алексей показывает мне на ворота лагеря. Фоторепортеры старались вовсю, а немец в пальто залез на ворота, он снимал колоритную сцену, пока не кончилась у него пленка. Вот таким „материалом“ он будет располагать для прессы и для потомков! Вот для чего был устроен этот спектакль! Мы были потрясены человеческим безумием.

Ночь выдалась холодная, спать не спали – кемарили, а потом пошли занимать очередь за приварком. К утру поднявшийся ветер принес снег, где-то, срываясь на лай, скулили овчарки. Пленные, собравшиеся для возможного получения пищи, вскоре были окружены полицаями и солдатами, которые принялись сгонять к воротам лагеря.

Колонну построили, и полицаи принялись считать, мимоходом торопливо раздавали зуботычины и колотили палками, а пленные, как могли, защищались, переминались с ноги на ногу и ежились, а холодный и порывистый ветер все усиливался, и колючий снег слепил глаза и нещадно драл уши. Затем снег повалил гуще, покрывая землю белым покрывалом, садясь нам на головы и на ссутулившиеся плечи.

Узкой лентой вилась по дороге бесконечная, пропадавшая за оставленными позади пригорками колонна военнопленных. Идут в прожженных и грязных шинелях с почерневшими от усталости и голодом лицами, брели в неизвестность. Онемевшие ноги от холода и сырости вязли в перемешанной со снегом грязи. Раненых, как только могли, поддерживали товарищи, и порой приходилось удивляться, откуда берется сила в измученном теле, чтобы и самому не растерять ее напрасно.

Путь колонны был обозначен страшными указателями – раздетыми голыми трупами, которых невозможно было пересчитать. Мертвые лежали по всему нашему пути. Стриженые головы, остекленевшие глаза и открытые рты. Лица все молодые, тела, как бумага, белые, остуженные морозом. Многие убитые были с размозженными черепами или со штыковыми ранами на груди и животе.

Мы видим их, костлявых, страшных…»[124]

Житель села Пивкино Щучанского района Курганской области А. М. Согрин был призван в армию в 1940 г. В 1941 г. участвует в Смоленском сражении Тяжелые бои, отступление, смерть товарищей. Под Вязьмой в окружении попал в плен. Восемь дней находился в «Дулаге-184» на территории современного мясокомбината. Бежал, стал партизаном особого полка имени 24-й годовщины РККА. Партизаны называли его Сашка-Мельник (мастерил жернова для размола пшеницы местным жителям). После гибели партизанского отряда снова попал в плен. Месяцы лагерей. Вернулся на родину. Получил ветфельдшерское образование, двадцать пять лет работал в родном совхозе. Имел много наград за добросовестный труд, в том числе медаль участника ВДНХ в 1973 г. А. М. Согрина разыскали следопыты 29-й смоленской школы, собирающие сведения о партизанском отряде. Долгие годы пытались они узнать, кто же скрывается в собранных ими материалах музея под прозвищем Сашки-Мельника. Партизанские друзья помогли раскрыть эту тайну. Бывая в Смоленске на встречах со своими партизанскими друзьями, А. М. Согрин выступал перед ребятами с воспоминаниями о тех страшных днях, учил их любви к Родине. Награжден Почетной грамотой «за большую проводимую в школе № 29 г. Смоленска работу по военно-патриотическому воспитанию учащихся». Приводим отрывки из книги Степана Шилова «Страшная одиссея солдата Согрина».