Алиса нахмурилась:

— Я наивная дурочка, да?

— Ты наивная, но совсем не дурочка. Нас всех так воспитывали: в стремлении к миру и благости. Но суровая взрослая реальность без сожаления разбивает наши хрупкие идеалы в один миг.

Допив чай, Алиса охнула:

— Ты умял целую огромную пиццу!

Денис хмыкнул:

— В последний раз я ел около полудня. Просидел весь вечер в подъезде. И полчаса назад занимался сексом. Как думаешь, сколько я должен есть, чтобы подкармливать свои натренированные сто килограммов?

— Да уж…

— А ты? Не притронулась совсем…

— Нет аппетита. Я вообще мало ем.

— По тебе видно.

Алиса убрала пустую коробку из-под пиццы и снова села на место.

— Почему именно Морок? Ложь и обман?

— Сокрытие пути к Правде от недостойных.

Она недоумённо уставилась на Дениса.

— Если вкопаться в славянскую мифологию чуть глубже, чем в первые три строчки определения, можно узнать много интересного.

— М… Понятно, — Алиса промямлила еле слышно.

— Ты всё ещё грустишь по нему?

— Нет, я грущу по осколкам своей жизненной парадигмы. В последнее время так много всего случилось…

Денис придвинул свой стул ближе к Алисе.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три. Ну… Почти двадцать четыре.

Он улыбнулся.

— Поверь, твоя парадигма ещё не раз изменится в следующие десять лет.

— Да? А тебе сколько?

— За неделю до осколка в боку мне исполнилось тридцать два.

Алиса закрыла глаза.

— Может быть, в твою обновлённую парадигму даже я впишусь?

— В смысле?

— Ты, надеюсь, не думала, что я сегодня приехал к тебе, чтобы больше ни разу не вернуться?

Алиса заморгала и замотала головой:

— Я сегодня, кажется, вообще не думала…

Денис напряжённо провёл ладонью по своим волосам:

— Мне не повезло оказаться тут в разгар твоей сердечной драмы. И в итоге я добровольно выступил сначала орудием защиты, а потом и утешения.

— Что? Нет…

— Да, фея. Ты плакала тут из-за своего бывшего парня, и уже через полчаса безоглядно отдавалась незнакомцу.

— Ты не незнакомец…

— Я был утешением. Я это знаю. Не спорь, пожалуйста. Я никого ни в чём не обвиняю. Но изначально я ехал к тебе не с таким сценарием. Поэтому мы поступим вот так… — он взял телефон Алисы и аккуратно приложил её палец к кнопке блокировки, а потом вбил свой номер в телефонную книгу. — Если решишь, что готова принять меня в свой хрупкий мир жизнелюбия и справедливости, напиши. Если не сможешь, я расстроюсь. Но переживу.

Алиса судорожно сгоняла прорвавшиеся на свободу слёзы.

— Ты не борешься за свой шанс?

— Борюсь, если вижу взаимность.

— А сейчас ты этого не видишь?

Он покачал головой:

— Из тебя, несмотря ни на что, прорывается агрессия. К моей работе, к моим взглядам на жизнь. Даже моему позывному досталось…

— Мне сложно…

— Я знаю. Поэтому не давлю. И предлагаю тебе самой всё взвесить и принять решение. Ты мне нравишься. Но слово за тобой.

Он встал со стула и пошёл в гостиную за курткой.

— Куда ты? Уезжаешь?..

— А что? Должен остаться?

Алиса ощущала болезненную пустоту внутри.

— Я… Не знаю…

Денис накинул куртку, взял с тумбы шлем и поцеловал её в висок:

— Как узнаешь — напиши мне.

Он вышел на ночную улицу и глубоко вдохнул терпкий сентябрьский воздух. Денис чувствовал, что Алиса наблюдает за ним из окна, но не повернулся и не поднял голову. Надев шлем, он завел мотоцикл и медленно выехал со двора.

На трассе Морок максимально разогнался в попытке выветрить из памяти горечь от неудавшегося свидания. Но перед глазами продолжала маячить обнажённая Алиса, дрожавшая в экстазе на его коленях.

* * *

— Ань, спишь?

— Нет, а что?

— Кажется, я совершила самую ужасную ошибку в своей жизни.