– Я ж сказал, мы не пара, никакой романтики нет, и не было. Так, пару раз кофе выпили вместе.

– А говорили про что?

– Сонь, тебе не кажется, что ты слишком любопытна?

– Нет! Я сейчас как психоаналитик, прощупываю твою ситуацию. Просто парни слепы как кроты и часто вообще не понимают, что происходит вокруг них. Вот я бы на месте той девочки уже точно влюбилась бы в своего рыцаря. Уверена, твоя Филиппа в тебя влюблена или на подходе, а ты и ухом не ведёшь!

– Ну, не знаю! Я сделал, что должен был, и что считал нужным, а дальше уже…

– А дальше?

– А дальше посмотрим.

Эштон забирает у меня из рук коробки с украшениями и расплачивается на кассе. Но избавиться от темы разговора ему не удастся:

– Она тебе нравится?

– Ты это спрашиваешь как сестра? Как психоаналитик или как кто-то ещё?

– Как сестра, конечно. Психоаналитик тоже подходит. А что ты имеешь в виду под кем-то ещё, я не знаю.

– Ну ладно, если как сестра, то немного да, нравится.

– Она красивая?

– Нормальная.

– Блин! Ну вот что это за ответ?! Неужели нельзя решить, красивая или нет?

– Ну а откуда мне знать какие у тебя критерии красоты? Обычная девушка: две руки, две ноги, голова тоже есть.

– Какого цвета волосы? Глаза?

– Шатенка она, глаза… эмм, не знаю, кажется, зелёные… А может и нет…

– Ну ты даёшь! Полезть в драку из-за девушки и даже не знать цвет её глаз!!!

– А что, по-твоему, нужно было сперва цвет глаз узнать, а уж потом за честь её впрягаться?

– Ой, ну всё уже, проехали! Посмотри, какое кафе классное! Давай зайдём?

– Давай.

Мы садимся на мягкие диваны у окна с видом на залив, день подходит к концу, и на горизонте, сквозь небольшие трещины в серости облаков просачивается оранжевый свет заходящего солнца.

Мы оба любуемся закатом, и Эштон опять улыбается, так мягко и едва заметно, мечтательно…

В кафе почти никого нет, кроме нас, несмотря на предпраздничную суету, и этот факт вносит свою неожиданную лепту в интимность и комфорт нашего уединения.

Я заказываю себе кофе с молоком, Эштон повторяет за мной.

– Может, ты голоден? – спрашиваю. – Парни обычно заказывают себе пиво и картошку с наггетсами.

– Какие ещё парни?! Тебе же только шестнадцать! – деланно возмущается мой гиперпереживательный брат.

– Мой брат Лёшка, например! – быстро соображаю, что ответить и тут же жалею, потому что ни одной даме толика загадочности и намеков на популярность у мужского пола ещё не мешала!

– А! Брату можно!

– А ты что, можно подумать, в шестнадцать ни с кем не встречался?

– Я – парень, это совсем другая история.

– Почему это другая?

– Да потому что! Маленькая ты ещё, чтобы посвящать тебя в эти вопросы!

– А папа так не считает! Мне всё давно уже известно: у вас типа потребности, и вы с ними носитесь как со священной коровой, – подмигиваю ему, стараясь казаться взрослее и умнее, чем он думает.

– Ну, раз ты все знаешь, зачем же тогда спрашиваешь? – отвечает невозмутимый Эштон, потягивая кофе из своей чашки.

Решаю, что лучшим решением в сложившейся ситуации будет смена темы беседы.

– Так может, всё-таки закажем еду и пиво?

– Только если ты хочешь есть, а я не голоден. А пиво пить в компании дамы – плохой тон.

– Мама научила?

– Конечно. Больше учить было некому.

Во взгляде Эштона мгновенно появляется жёсткость, он сжимает губы в тонкую линию и словно весь ощетинивается. Какой-то частью своего мозга я соображаю, что данный эффект вызван нечаянно затронутой темой отцовства.

– Эш? – зову его негромко, и от этого непривычного сокращения он вдруг смягчается, взгляд его делается теплее, ласковее.

– Да, Софи?