– Знаешь главное правило этого дома? – промурлыкала Уна, опасно сверкнув глазами. – Никогда не спорить со мной!

Аллати обернулась и прошептала мелким крамкинам:

– Давайте обчистим этого караванщика! Хватайте конфеты!

Дети захихикали, выдернули мешочек из рук Карша и побежали наверх, шлёпая босыми ногами по лестнице.

– Зурри, стол накрыт. Проследи, чтобы все поужинали, получили конфеты и отправились спать, – крикнула Уна вдогонку.

– Слушаюсь, Мамауна, – донеслось еле слышно.

– Ты растишь настоящих ваймар! – Карш ухватил девушку за талию и притянул к себе. – Не приют, а обитель зла!

– Ох, – наигранно выдохнула Уна, прижимая руку к груди. – Меня за это накажут?

– Непременно! Этим вечером самая красивая девушка Аббарра будет заключена под стражу!

– Одним крайне привлекательным караванщиком?

– Это тебе, моя северяночка. – Колба с цветком холодила пальцы, и Карш хотел поскорее от неё избавиться, чтобы обеими руками обнимать ту, ради которой он был готов даже на время забыть пески Мэй.

– Какая прелесть, – аллати выскользнула из объятий и восторженно посмотрела на белоснежный цветок. – Неужели силурийские лилии расцвели в самом сердце Мэй?

Не отрывая глаз от лепестков, Уна взяла Карша за руку, переплетая свои пальцы с его.

– Моя северная богиня краше любых цветов, – Карш заправил выбившийся локон за ухо девушки.

– Позже ты расскажешь мне эту историю. А пока обними меня крепче.

Все три кварты детских кроваток были пусты. Одеяльца с них, сложенные треугольниками, как деревня шалашей, выстроились на полу. В каждом конвертике – по ребёнку, а в центре собрания – синий бистёныш. Свет выключен. Ночь заглядывает в окно, и лишь тусклый свет лампы подсвечивает самоцветы сладостей. Истинное сокровище! Вот только никто из детей не только не пытался их забрать, не старался стать главным «делильщиком», ни один даже не смотрел на них. Хоть все рты и были полны слюней от предвкушения, но все головы были подняты к потолку, и две дюжины глаз всматривались в темноту.

Сверху доносился смех, вздохи и скрип.

– А нам Мамауна не разхрешает прыгхать на кровати, – с досадой сказал толстяк.

– Особенно вдвоём, – поддакнул малыш с кожей чёрной как ночь и крохотными круглыми ушками.

Скрип кровати усилился так, что с потолка на детей посыпались пыль и кусочки штукатурки.

– Может, это как та жидкость в зелёной бутылке? – неуверенно сказал Зурри. – Только для взрослых.

– Гхадкая гхадкость, – фыркнул толстяк. – Зхря я тогда тебя послухал…

– Зулли, тавай конфеты деить! – поджала губки Сиола и посмотрела на друга огромными изумрудными глазами.

Все дети мигом переключили внимание на разноцветные шарики сладостей и сосредоточились на более важных делах, чем скрип кровати и пыль с потолка.

– Вот теперь можно и истории твои послушать, – Гаруна откинулась на подушку.

– А наши разговоры не потревожат твоих воспитанников?

– Мы шёпотом, – улыбнулась аллати. – Они не услышат больше, чем уже слышали.

– Как это безответственно – оставлять малышей без присмотра, Вэлла Маан.

– Это всего лишь приют, существующий на пожертвования добрых граждан, – засмеялась Маан. – А я всего лишь тхару.

– Иногда мне кажется, что твоя башня – это неучтённая копия башни Силы, в которой что-то поломалось и сюда ссылают только самых опасных крамкинов, но присматривает за ними самая прекрасная жрица башни Син.

– В чём-то ты прав, – серьёзно ответила Гаруна. – Многие уходят отсюда, так никогда и не узнав настоящей семьи. А некоторые приходят, пройдя через такое, что вздрогнул бы сам Гаар.