– Благодарю за сделку.

Управитель похлопал рукой по поясу, где лежал драгоценный камень, и оскалился, принимая рукопожатие.

– Залетай ещё, Птичка, с рубинами и драконами.

– Знаешь, а ведь в одном ты был прав, – Эша сверкнула глазами и зловеще улыбнулась. – Мы с Гааром старые друзья.

Удивление мелькнуло в глазах Тхарода, но было поздно. Стоило ему прикоснуться к миниатюрной ручке элвинг, как лицо биста исказил ужас. Он выпучил свои рыбьи глаза и уставился на Эшу, не в силах вымолвить ни слова. Он пытался выдернуть руку, но не мог. Тело не подчинялось ему, а разум судорожно бился в клетке беспомощности. Девушка смотрела ему в глаза и улыбалась. Её глаза горели фиолетовым огнём.

– Запомни, меня зовут Ашри из Пугатона, – шепнула девушка на самое ухо устроителю. – И я покажу тебе Бездну.

Пара мгновений, и элвинг отпустила биста. Тхарод отпрянул, прижал к груди руку, словно коснулся ею горнила. Элвинг же застегнула перчатку и направилась к выходу, жестом и мыслью позвав грифона за собой.

Уходя, Эша продолжала улыбаться. Она знала, что впредь, стоит лишь Тхароду закрыть глаза, он будет видеть свой самый страшный кошмар наяву. Кошмар, в котором его терзают на арене его же звери. Хотя и с открытыми глазами он вечно будет пребывать в нём. Не помогут ни вино, ни зелья, ни ласки любимых наложниц. Рукопожатие Бездны – дар и проклятье, что сделало из Пепельной Птички легенду – Белую Длань Ворона. Но мало кто знал, как оно действует, пока не прикасался к нему сам.

Грифон и девушка прошли мимо скорчившегося под натиском страха Великого Устроителя боёв, его телохранителей, владельцев живых машин для убийства и жаждущих крови зрителей. Элвинг и кайрин смотрели лишь вперёд, не обращая внимания на страх толпы.

Эша не скрывала лица, в этом больше не было смысла: после сегодняшнего сам камень будет петь о ней, а в Аббарре не останется места, где она сможет укрыться – слишком уж приметен её новый друг. Тот самый день пришёл. Она ещё не знала, куда отправится, но сердце тоскливо сжималось от мысли, что придётся покинуть Аббарр. Она бы хотела проститься с теми немногими, кто стал её новой семьёй: Клыкарь, Стурион, Маан… Если судьбе будет угодно, они ещё встретятся. Рано или поздно все пути сходятся. Так или иначе.

Элвинг бы предпочла сразу отправиться в Каменный порт и с первым кораблём отбыть на Лантру. Но дыхание грифона становилось все тяжелее. Эша чувствовала, с каким трудом зверю даётся каждый шаг. Вот он споткнулся, и элвинг внутренне сжалась, боясь, что грифон рухнет на потеху публике, и она ни за что не сможет его поднять.

«Держись», – мысленно обратилась она к нему. – «Продержись ещё немного. Мы пройдём эту улицу, выйдем к воде, и ты сможешь отдохнуть. Верь мне».

И он держался. На упрямстве и кипящей внутри злобе. На ярости к тем, кто ставил на его победу и его смерть. И элвинг знала, что, как бы ни было тяжело, грифон, называемый в песках кайрином, справится. Не видя его, она ощущала по ропоту толпы, что израненный и измученный зверь идёт гордо, подняв голову, внушая страх. И жалость в сердце Эши сменилась гордостью, элвинг больше не сомневалась в силе зверя, который шёл вопреки своей слабости и сейчас был силён как никогда.

Медленно они продвигались вперёд, сквозь толпу зевак. Горячий ветер полудня играл с прядями волос элвинг и белоснежными перьями на шнурке, привязанном к рогу кайрина. Перья эти принадлежали ушастой синичке Архипелага – маленькой, но живучей птичке Вольных островов. Легенда гласила, что птички эти рождаются из пепла последней надежды, когда Бездна так близко, что нельзя выпорхнуть к свету, не запачкав хвост тьмой.