Представьте: бедные лошади встают на дыбы, падают, сбрасывают всадников, а те никак не могут успокоить скакунов и дотянуться мечами до двух неумолимых бородачей, воодушевлённо вопящих на всю округу своё «бей-руби-руби-бей!!!». Ну да ладно, если всё же совсем прижмёт, запустим их на такую диверсию, а пока…
– Кстати, где наша прекрасная Сун? – опять отвлёк меня Эшли. – Она куда-то вышла? Но мне хотелось бы лично предложить ей участие в новом походе, потому что её чисто женское влияние на ваши грубые души так явно и так благотворно…
А ведь каких-то пару месяцев назад та же наёмница сама убила бы его за эти слова. Теперь-то она понимала: племянник главнокомандующего искренен до хрипоты и прямо лепит то, что лежит у него на сердце. Эшли действительно считал её красивой и подчёркивал это при каждом удобном случае. Хотя он и видел её без маски. Жуткое зрелище, не для слабонервных ценителей экстремального макияжа. То, что с ней в детстве сделали ножи солдат, до сих пор вызывало леденящий ужас…
– Она контролировала твою безопасность с другого фланга, – сказал я.
Наш граф благодарно кивнул, но не успокоился:
– Всё равно непонятно, почему её так долго нет. Вон у гномов ножки маленькие, а они уже вернулись.
– Переставляем их быстро мы зато похвально! К ножкам пристал нашим зачем-то…
– Уж не случилось ли чего, – не обращая внимания на ворчунов, пробормотал Эшли. – Право, я волнуюсь за неё, господа…
Мы, фронтирцы, сдержанно поморщились в его сторону. Нет, честно, ну какой смысл сотрясать воздух пустыми вопросами? Сун – взрослая девочка, и если ни во что не вляпалась, то в ближайшее время покажется сама. А если умудрилась вляпаться, то…
Я вдруг ужаснулся собственным мыслям, и липкий, предательский холодок пробежал меж лопаток – неужели с ней действительно могло что-то случиться? Могла ли она допустить ошибку и попасть в засаду? Обнаружить себя, не суметь оторваться от преследования или проиграть в неравном бою, потому что равный бой нам обычно не светит, да и какое равенство в схватке мужчины и женщины?!
Нам никогда не доводилось думать друг о друге в таком ключе. Она всегда была для меня сильной, уверенной, надёжной напарницей, которой смело доверяешь, без боязни получения ножа в спину или крысятничанья с последним куском хлеба. Она стала моей половиной, и если я не беспокоился о ней, так лишь потому, что не особо заботился и о собственной шкуре. А это в корне неверная позиция, потому что…
– Всем привет. – В дверях показалась самая уродливая наёмница. Её глаза горели, но голос был непривычно тих.
И пока другие радостно обернулись ей навстречу, я в доли секунды понял всё и, бросившись вперёд, успел подхватить её на руки за миг до того, как она покачнулась.
– Прости, Малыш, – одними губами, еле слышно прошептала Сун, провисая как поломанная кукла.
В её спине, под лопаткой, ближе к правому плечу, торчал арбалетный болт. Эльза взвыла дурным голосом, хозяин харчевни растолкал всех и одним движением рукава освободил ближайший стол, просто смахнув всю посуду на пол.
– Клади её на бок. Да нежнее, дубина! Не трогай стрелу! Только благодаря толщине болта она не истекла кровью и смогла сюда дойти. Быстро флягу самогона, горячую воду и чистые полотенца!
Все кинулись врассыпную. Я удерживал Сун, не мысля даже выпустить её из объятий, наёмница ни на что не реагировала, её дыхание было прерывистым, она закрыла глаза и берегла силы.
– Дядя Трувор…
– Заткнись, мальчик мой! И затыкай пасть каждому, кто полезет с советами или вопросами мне под руку! Всё принесли? А теперь пошли вон! Все, кроме эльфа. Остроухий, разбираешься в лечении?