– Что, больно, падла? – спросил тот, злобно оскалившись.

Боль требовала выхода через крик. Но Горбылин мог только мычать. Рот также сжимала чья-то рука. А когда он попытался открыть рот, туда вошел кляп. Жуть какой вонючий. Неужели чьи-то носки? К горлу подступила тошнота.

Иголку из-под ногтя вынули. Боль немного утихла. Но у Горбылина по-прежнему не было возможности вырваться из цепких тисков уголовников. Его держали все пять человек, бывших в камере. И у всех ожесточенные лица, ненавидящие взгляды.

– Колись, падла! – прохрипел блатарь.

«Что вам надо?» – хотел спросить отставной спецназовец. Да кляп мешал.

– Ты на Графа наехал?

Да это самая настоящая пытка. Урки в роли следователей... Только Горбылину это не казалось смешным. Уж эти с ним церемониться не станут. Все, что угодно, сделают, лишь бы до правды достучаться. До правды... Им нужна правда. Насчет Графа... Прознала-таки эта мразь, откуда ветер дует. Тайно Горбылин дела свои вел, да, видно, расшифровали его. Какая сука дозналась?..

Горбылин сделал удивленные глаза. Какой, дескать, граф? Ни с графами, ни с баронами он не имеет дел...

И тут же иголка вошла под другой ноготь. Острая боль вонзилась в сознание. Терпеть не было сил.

Когда иголка вышла, изо рта вытащили кляп.

– Ну что, колоться будем?

Горбылин пожал плечами. Ничего он, мол, не понимает...

На этот раз с него стянули штаны, чья-то рука бесцеремонно вытащила из трусов мужское достоинство. И тут же боль. Хлынула кровь. Какая-то мразь начисто срезала ему головку...

Это было что-то ужасное. От шока Горбылин потерял сознание. Очнулся он все на том же месте, под прицелом тех же глаз.

– А ща весь болт оттяпаем, – злорадно сообщил ему татуированный.

– И яйца «куму» на омлет, – добавил кто-то.

Не для куража это было сказано, не в шутку. Поэтому никто из уголовников не рассмеялся. Горбылин не сомневался, что угрозу приведут в исполнение...

Ну хотя бы надзиратели заметили, какой произвол творится у них под носом. Но на это уповать тщетно. Если в дело вмешался Граф, то ничто уже не поможет Горбылину...

– Ты, урод, на Графа наехал?

Его сковал смертельный ужас.

– Не скажу... Вы все равно меня прикончите...

– Сечешь, козляра, – гадливо ухмыльнулся урка с гнилыми зубами. – Но одно дело концы сразу отдать, другое – долго-долго мучиться...

И как бы в подтверждение своих слов достал откуда-то нож и снова полез ему в штаны. Сейчас отрежет яйца...

А потом отрежут нос, уши, выколют глаза. И будут наблюдать, как он медленно умирает. И при этом тыкать иглой под ногти... А надзиратели будут делать вид, что в камере ничего не происходит...

– Я скажу, я все скажу, – завизжал Горбылин.

У него не было выбора, кроме как начать колоться. В награду он получал легкую смерть.

Не зря Граф отвалил менту «бабки». Все было в точности, как он сказал. Действительно в городе обосновалась залетная кодла. Но теперь нет больше этих козлов. Вытрясли из них на «хатах» всю правду, а потом к праотцам отправили. А как еще с ними поступать?

А вот как поступить с этим?

Граф расстреливал взглядом пузатого коротышку с рыжей башкой. Один из замов генерального директора алюминиевого комбината. Этот ублюдок продался козлам залетным, за бабки согласился помогать им...

– А меня, значит, побоку пустил? Да? – зло спросил Граф.

Рыжик съежился.

В подвале загородного дома разговор шел. Коротышку сюда Алыча, Лапоть и Шмель тепленького приволокли. Из постели, от молодой жены оторвали. Хорошо ему было, а сейчас плохо. И страшно. Знает ведь, что против Графа пошел, а это непростительно...