— Ну, спасибо, – фыркнула недовольно Соль.

— Да не, не надо, – отозвался Ллойд, хотя я и сам понимал, что этот нарик не даст никому свои, мать его, злата.

И твою ж кому нужны песни, которые никто не поёт? Но этот урод сидел над ними и чах, никому не давал обработать, а ведь мы с Ллойдом предлагали – песни-то были отличные, реально. Несмотря на моё отношение к этому дегенерату, отрицать, что у него были отличные песни, смыла не было.

Обработать он дал две, со скрипом, звёздными истериками. Да и те, когда получалось уговорить его спеть, то всё равно не давал играть в полную – фигачил в соло. Звязда… чтобы девки текли.

И обе эти песни отлично бы легли на голос рыжей, прям реально отлично. Но Белый же удавится! Сука, как меня это бесило.

— Лады, что ещё можно? – вздохнул я.

И мы стали придумывать, а она сидела и смотрела на нас с нескрываемым скептицизмом – типа, она ещё не согласилась, а мы уже за неё всё решаем.

Но как бы не сопротивлялась – пела, как миленькая. И хит шведов [12], который переделал под нас Ллойд, и ещё пара песен такого же плана – типа Мадонны и Хьюстон. Ей нравилось петь, реально нравилось и мне вообще было непонятно, чего она стесняется.

Даже заставили на выступлении спеть. Спела – народ проникся, потому что песни попсовые, все знают слова и никогда в жизни в другой ситуации не подпевали бы, но тут… Да и рыжая народу нравилась.

Только понятно, что Белый фыркал недовольно. Но кого колыхало его дерьмо? Да и, рожей кислил, а на деле пёрся от внимания, а оно было – Тоха конечно прорисовался на соло, а делал он это так же вдохновенно, как видимо дрочил…

В те выходные мы всё-таки сделали оба концерта, и вот на последнем объявилась наша лягушка-путешественница – Лизка.

И я клянусь видел, как поникла рыжая, когда Белый вцепился в свою блондинку-скрипачку, возвращения которой он ждал не раньше, чем через неделю. И твою мать, не хотели мы, чтобы Соловьёва уходила, а у меня вообще было чёткое понимание, что она положит скрипку, вот где там она у неё была, и петь перестанет снова. А ещё звонки не прекращались, а она страдала из-за них, было видно, что болит… чёрт. Какое мне вообще дело? Да, хорош, Юх!

— Эй, пошли с нами, – успел поймать её, до того, как она снова исчезнет. На деле прям следил, потому что накануне опять провалилась как сквозь землю.

— Оставь её, Джокер, – отозвался ядовито Белый. — Отпустим её к муженьку и детишкам, соскучились небось по мамочке. Спасибо, что помогла, Соловьёва. Олычу привет.

И я застыл, вот как держал её за рукав, так и застыл. Она глянула на Тоху, и во взгляде была не злость, а боль. Я видел, потому что стоял близко, что она была готова заплакать. Вырвалась от меня и ушла.

И мне хотелось её вернуть, хотелось… значит муж названивал? Так получается? Детишки? Сколько? Ей же чуть меньше чем мне – лет двадцать?

Я сделал шаг, но тут внезапно, совершенно неожиданно, в движение пришла Лизка. Она обматюгала Белого и рванула за рыжей.

Уж не знаю, но поймала, что-то там ей сказала, но в итоге на тусовку нашу после выступления Соль пришла.

Лизка обиделась на Тоху, а тот демонстративно стал обжимать одну из своих личных фанаток – блондинку Карину. Оторва та ещё, мразная нет слов, но горячая и развязная ого какая. У неё на гитаристов прям был фетиш.

Правда Лизавета плевала на него, насела на рыжую и кажется выжала из неё всё, что мы бы узнавали пару лет – сидели рядом за столом и трещали, словно знали друг друга сто лет.

Соловьёва к моему удивлению пила. Уж не знаю чему я там удивлялся, но мне почему-то всё-таки мешал образ, который я увидел впервые на прогоне тогда – пай-девочка со скрипочкой. А теперь муж, детишки… семейная значит. Однако хлебала с нами текилу вровень. Тусила…