Как жаль, что Лёня не общался с сыном в последние годы. Он был бы доволен.

Дня через два мне позвонили с телевидения:

– Карина Георгиевна, мы хотим пригласить вас на наше ток-шоу!

– Зачем это?

– Но тут получилось как-то… некрасиво… о вас говорили в основном в негативных тонах…

– Ну, судя по всему, это так и было задумано. А теперь вам понадобилась вторая серия? Нет, увольте!

– Но зачем же оставлять у публики столь негативное впечатление о себе? А тут вы бы выступили, и публика увидела бы вполне достойную образованную женщину…

– Знаете, мне наплевать на эту публику. Те, кто меня знает, были крайне возмущены вашей программой, предлагали даже подать в суд, но я просто не хочу мараться. И это мое последнее слово!

– Но, Карина Георгиевна…

– Я все сказала!

– И вы будете подавать в суд?

– Я не буду подавать в суд, я просто хочу поскорее забыть эту пакость. Все!

Нет, это поразительно, до чего они там бессовестные! То есть они знали, что я, как выразилась эта девица, вполне достойная женщина, и все-таки сделали эту программу… Я позвонила Тоньке и рассказала ей об этом разговоре.

– Ну и дура!

– Да почему?

– Надо было пойти, пусть бы все тебя увидели.

– Да знаю я, как они действуют, уж если взялись кого-то травить… Обязательно отыщут какую-нибудь полубезумную злобную соседку, и опять я же выйду мерзавкой. Сама, что ли, не знаешь?

– А вообще-то да! И как им не надоест к тебе цепляться?

– А это их работа. Та программа, видимо, собрала высокие рейтинги, еще бы, такой полив! Вот и решили сделать вторую серию. Все, Тонька, забыли! А ко мне, между прочим, после той передачи явился…

– Адвокат?

– Да нет, совсем уж неожиданно! Лёнин сын. Пришел извиниться за мамашу.

– Да ты что? С ума сойти. И как он тебе?

– Он мне понравился, хороший парень. И кстати, хороший ветеринар.

– В каком смысле?

– В прямом. Ветеринар, зверюшек лечит.

– Да ты что!

Как-то вечером я возвращалась после лекций и застала в подъезде совершенно дикую картину. На полу у лифта и на ступеньках лестницы валялись какие-то мужские вещи. Сверху доносились истошные женские вопли, и вниз наконец свалилась большая спортивная сумка. А лифт не работал. Консьержки тоже не было видно. Ага, кажется, понятно, какая-то баба в истерике выгоняет мужика и орет на весь подъезд. И тут сверху буквально ссыпался какой-то высоченный мужик и начал подбирать свои шмотки и запихивать в сумку, тихо матерясь. Мне стало его жалко. Он выглядел так шикарно и вдруг должен подбирать с полу свое барахлишко…

– Вам помочь? – спросила я.

Он как-то даже испуганно на меня взглянул. И виновато улыбнулся. Улыбка была чудесная.

– Если не трудно!

– Да что ж вы так все пихаете, давайте, вы подбирайте, а я все сложу аккуратно.

Я начала складывать вещи на широком подоконнике, сдвинув в сторонку три горшка с цветами.

– Ну надо же… Как ловко у вас получается… Хотя, если честно, хотелось бы уже навсегда покинуть этот подъезд! Кто вы, добрая самаритянка?

– Просто добрая самаритянка. И я ненавижу публичные скандалы!

– Поразительно! На третьем этаже какая-то тетка вдруг заявила, так тебе, кобелю, и надо!

– Допускаю, что так вам и надо, но форма уж больно вульгарная. Ну вот, теперь все в порядке.

– Вы чудо!

Он был высокий, не сказать чтобы красивый, но очень элегантный. На нем был короткий черный плащ, туго затянутый на талии поясом, а белая рубашка, выглядывавшая из-под плаща, была разорвана. Видно, мужику досталось. Я вынула из его сумки лежавший сверху шарф и протянула ему:

– Наденьте, у вас рубашка порвана.

– Благодарю, спасительница. Век не забуду!