Злясь, Краснов подхватил кирпич, о который он и споткнулся, и со всей силы запустил им в окно. Раздался звук разбитого стекла. Залаяли собаки. А из соседнего окна, кто-то заорал матом.

– А пошло оно все! – усмехнулся Семен, вдруг понимая, что ничего… ничего из его прошлого над ним больше не властно. И даже злость на Дуниного отца, даже она будто разжала пальцы. В конце концов, Дуня обожала Андрея Викторовича. И если ради ее душевного спокойствия ему придется переступить через свою обиду – так тому и быть. Да и дед из Степанова, наверное, выйдет путевый. Может, с него и возьмет начало их собственная большая семья?

Семен крутанулся на пятках и пошел обратно. К тому моменту Мариам уже родила, и в холле стало заметно свободнее. Краснов решил, что ему здесь больше нечего делать, и засобирался домой. Но на входе его перехватил Коган.

– Ты куда это намылился?

– Думал, домой, а что?

– Шутишь? Дядя Рубен выставляется в «Рубене» за рождение внучки. Мы – почетные гости. Шашлык-машлык… Коньяк армянский.

– Что-то я устал, как пес.

– Знать ничего не хочу! – горячо возразил Коган. – Дождись меня. Я только переоденусь.

Там был все еще в униформе и смешной шапочке.

– Я, если выпью, домой не попаду, – внес последний аргумент Краснов.

– Ничего. У меня переночуешь, – парировал Коган, похлопал Семена по плечу и скрылся за дверью ординаторской.

Выставлялся дядя Рубен щедро. Вино лилось рекой. Угощения сменяли друг друга. В кои веки Семену было действительно весело. И как будто бы… тихо. Несмотря на то, что вокруг царил невообразимый шум. Народ смеялся, отовсюду слышались тосты, а потом кто-то завел армянскую песню, и… началось.

В свое время Краснов объездил весь мир, но нигде он не чувствовал себя как дома. Наверное, он поэтому так легко согласился бросить налаженную жизнь в столице и перебраться сюда. Никакой ностальгии, соглашаясь на эту авантюру, он не испытывал. Лишь азарт. И профессиональный интерес. А вот ведь, как интересно получилось… Именно в этом городе, из которого он в свое время сбежал в поисках лучшей доли, так вот именно здесь, а не где-то еще, он спустя много лет почувствовал себя на своем месте. Своим среди этих людей. Давних знакомых, приятелей, друзей детства, которые, кажется, ничуть не изменились. Чу-де-са.

Расходиться все стали ближе к ночи. Когана в машине такси срубило. Хорошо хоть адрес успел назвать. Семену еще не доводилось бывать в гостях у друга.

– Эй, Там! Просыпайся. – Ноль эмоций. – Доктор Коган, я рожа-а-а-ю!

Таксист посмотрел на Семена, как на придурка. Но ему было все равно, главное, что Там зашевелился. На что и был расчет.

– И ты рожаешь? Что ж вы все рожаете, а? Задолба-а-али… -л. Задолбал.

– Но-но, доктор. Попрошу держать себя в руках, – хмыкнул Краснов, помогая Таму выбрать из салона. Сделать это было не так-то просто. Асфальт под ногами покрылся льдом.

– Твою мать, – ругнулся Коган. – Что-то совсем меня рубит.

– Не вздумай уснуть. Я тебя на горбу не потащу. Лучше расскажи, ты поэтому своими детишками не обзавёлся?

– Почему? – осоловело моргнул Там, занося ногу над ступенькой. А ведь он и на двоих не слишком-то прочно держался. Краснов на всякий случай подхватил друга под руку, прежде чем уточнить:

– Потому что рожающие бабы тебя по работе задолбали?

– Да нет, – сладко зевнул Тамерлан и все ж поднялся по лестнице, – просто детей надо рожать от любимой женщины.

– Это правда, – согласился Краснов, возвращаясь мыслями к Дуне.

– Ну, вот. А мне не повезло.

– Встретить любовь?

– Полюбить непроходимую дуру.