Михаил улыбался, чувствуя себя самым счастливым на свете.

На неё даже смотреть было приятно, не то что прикасаться.

— Короче, этот полуостров застроен старыми домами, которые теперь отнесены к архитектурному наследию.

— То-то они такие расписные. Я там не была пока.

— Заставили всех покрасить дома, восстановить деревянные кружева, называются они – пропильная домовая резьба, — блеснул знаниями Михаил.

— Вау! Я такого не знала, — восторженно выдохнула Оля.

— У меня отец краснодеревщик, — почему-то с гордостью заявил Михаил, хотя отношения с батей оставляли желать лучшего. — Дорогу там проложили.

— С удовольствием схожу, — заинтересовалась Оля. — А с другой стороны посёлка ведь тоже есть река.

— Вот туда я не пойду, — сразу отрезал Миша. — Там Заречье и дом моего отца.

— А! С которым ты поссорился. А из-за чего ты поссорился?

— Как тебе сказать, — он задумался.

И не ответил.

Они прошли мимо высокого ангара, который тоже скоро снесут и построят многоэтажку, как раз на въезде в Ульяновку. По узкой тропке он повёл её окольными путями прямо в лесок. И ей это нравилось, потому что ничего она здесь не знала, а он каждую лазейку.

Зачаровано и взволновано, Оля сжимала его руку, оглядывалась по сторонам.

— Боишься что ли? — усмехнулся Мишка.

— С тобой нет.

— Это правильно. Поверь, лучше везде со мной ходить, — и немного удручённо вздохнул.

Он бы ей жить вместе предложил.

— Так что с папой? — приставала к нему Оля. — Ты не хочешь говорить об этом?

— Нет, — буркнул он.

— Нет, так нет, я не настаиваю.

— Я тебе потом расскажу, когда-нибудь. Сейчас пока не готов.

Оля остановилась и с пониманием кивнула.

Хорошо, что она не докучливая, не въедливая. И взгляды у неё открытые. Лёлик, озарённый внутренним светом.

— В лесу клещи? — обеспокоенно поинтересовалась она.

— Это не лес, перелесок, и насколько я знаю, его обрабатывают от клещей.

Оля задержалась у небольшой скалы. Там стояла сосна. Нижние ветки высохли и покрылись серебристым лишайником. А где-то высоко, на извилистом суку сидела большая серая ворона. И не улетела, когда они подошли близко к дереву.

Оля всё это сфотографировала.

— Знаешь, клёво, можно было бы такую штуку на футболку: ворон, сидящий на кривом суку, — она показала ему фото.

Миша ничего в этом не видел. Но готов был девушку в её творческих началах поддержать.

— Чёрную, — высказался он.

— Тебе бы пошла.

— Но я – Медведь, а не ворон, — рассмеялся он. — Вороньё у нас в девятом классе учится.

— Я помню, тебя так назвали, — она с восторгом смотрела на него. — А почему ты Медведь?

— Героически дрался: нагло и дерзко, в шестом классе с девятиклассником.

— Ничего себе! — она повисла на его руке, продолжая смеяться.

А парень с улыбкой продолжил:

— Я его уложил. А есть в природе такой мелкий, наглый зверёк, называется медоед.

— Я, кстати, про него читала ни так давно.

— Почему-то все посчитали, что медоед – это медведь, тем более я Миха.

— Он вроде не медведь.

— Нет, он – барсук.

— То есть ты барсук по-правде, — она рассмеялась звонко и пронзительно.

— Лёль, это лучше, чем скунс или хорёк.

Теперь они смеялись вдвоём.

Она побежала вперёд по тропинке, а он припустил за ней.

Перелесок закончился. Задевая колючие хвойные ветки, они вышли на берег реки.

Ветра не было. В эту часть реки загнало течением ломаный лёд, большие льдины плавали на поверхности воды.

Оля сделала десяток фотографий, приоткрыв полные губки, смотрела на реку.

— Как-то не думала, что здесь так может быть красиво, — выдохнула она.

А было красиво.

Виден другой берег реки, и вода казалась чёрной, а лёд – тающим рафинадом в чашке чая. Солнце закатывалось за горизонт, мир окрашивался в красный, розовый и оранжевый. Где-то пели птицы, не желая засыпать в такой тёплый денёк. Только звуки природы – это и есть тишина.