- Да что с тобой вечно? Вот знала ведь, что можешь меня опозорить, но вот это вот! – она потрясла телефоном перед его носом. – Это перебор!

Саша молчал, поскольку борьба с непрошенной улыбкой сейчас требовала столько усилий, что на посторонние мысли уже не хватало ресурсов.

Так что Маше пришлось вздохнуть и сказать:

- Ладно. Хватит с меня на сегодня твоих выходок. Пойдём попрощаемся с молодыми.

Саша вроде бы даже обрадовался возможности свалить отсюда, наконец. На прощание с молодыми мы с Лёней не пошли. Сыроежкин сказал, что нельзя больше ничего портить, и потому мы отправились к Сашиной машине.

Многие гости тоже уже разъезжались по домам. Одни весело о чём-то болтали, стоя на улице у ресторана, другие курили, явно провожая друзей, а некоторые рассаживались по такси.

Я запрыгнула на капот и сидела на нём, любуясь тем, как свежий ветер играет с листьями в высоких кронах деревьев, что росли вдоль набережной. Гомон гостей с одной стороны и шорох шин с другой… Жизнь города не замирала ни с наступлением ночи, ни тем более с исчезновением нас с Лёней из мира живых.

Это было странно. Мы почти умерли и теперь находились в этом живом городе, чувствовали острее его ритм, дух мистической тайны и мудрой древности, которые порой так нелегко разглядеть за яркими вывесками на старинных фасадах и за новыми блестящими машинами, что едут по вековым изогнутым улочкам.

Сейчас ощущалось всё и сразу. И, видимо, не только мной, но и Лёнькой, поскольку он молчал, облокотившись о крышу машины и глядя в сторону реки.

Даже не знаю, долго ли мы ждали Сашу, но, когда они с Машей появились, я вообще не сразу заметила их.

Лишь когда Саша дотронулся до моей руки, лежащей на капоте, я обратила внимание на парня. Он взглядом указал мне на Машу и виновато развёл руками: «Мол, извини, но мне не до вас с Лёнькой».

Я намёк поняла и с машины тут же слезла, но пока не могла решить, что лучше: поехать с ними или нет.

Очень не хотелось, чтобы они провели эту ночь вместе, несмотря на то, что Сыроежкин прав, и, скорее всего, это будет не первая, а очередная их ночь.

Сигнализация весело пикнула, возвещая о том, что машина теперь открыта, и Саша вернулся к Маше, жестом приглашая её садиться и открывая перед ней пассажирское сиденье.

Маша же садиться не спешила: она разочарованно оглядела забитое заднее сиденье, вздохнула и посмотрела на Сашу с укором:

- Саш, я думала, мы хоть подхватим ребят, Маринку с Игорем. Помирились бы по дороге… А у тебя тут места всего на двоих!  - Она вздохнула и  всё же плюхнулась на сиденье, раздосадованная и по-прежнему злая, но теперь как-то устало злая. - Что это за коробки? Не было ж вчера!

Она раздражённо обернулась на заднее сиденье, убеждаясь, что коробки не померещились и всё ещё находятся в машине.

- Это… - парень посмотрел на Машу внимательно, и мне показалось, что ему бы хотелось рассказать ей всё, как есть. Выложить начистоту и про меня, и про Лёньку, и про кому… И, может быть, даже про лазурную рубашку. Но парень тяжело сглотнул, моргнул, взмахом ресниц смахивая минутное желание поделиться тайной, и ответил: - Это вещи от прошлых жильцов. Я их погрузил в машину, хотел отвезти хозяину хаты. Я говорил тебе, что мне надо заехать к нему… Хотел выгрузить и приехать сюда с пустой машиной, но этот козёл согласился на встречу, а сам куда-то ушёл… Я его ждал, но потом решил, что важнее не опоздать сюда…

- Погоди…  - Перебила девушка, подозрительно прищурившись: - Ты когда это всё успел упаковать? Вчера ж ещё не было ничего в квартире…