ВИНСЕНТ ВАН ГОГ. ЗВЕЗДНАЯ НОЧЬ. 1889

Очень часто необычную манеру письма тех или иных художников пытаются объяснить их душевным нездоровьем. Но следует помнить, что творческая личность очень часто находится в некоем пограничном состоянии между реальностью и вымышленным миром, и сказать, где кончается тонкий расчет и начинается безумие, подчас совершенно невозможно. Во всяком случае, великих художников-новаторов XX века Пабло Пикассо или Сальвадора Дали никто не называет сумасшедшими, хотя их полотна подчас кажутся простому обывателю порождением фантазии абсолютно больного человека.

Многие, это правда.

Трагический конец – это довольно широкое понятие. Можно считать трагедией и ранний уход из жизни гениального пейзажиста Федора Васильева (1850–1873), умершего в 23 года от чахотки. Или смерть Алексея Саврасова (1830–1897), певца русской природы, совершенно спившегося и практически потерявшего к концу жизни человеческий облик. Или смерти Ивана Крамского (1837–1887) и Ивана Шишкина (1832–1898): они оба упали замертво возле мольберта с неоконченной картиной. Но эти печальные истории тем не менее вполне обыденны. Мало ли и сейчас людей умирает от неизлечимых болезней или спивается, или падает замертво на рабочем месте. Под трагическим концом, вероятно, принято подразумевать нечто более неожиданное.

Такой, например, была гибель Алексея Венецианова (1780–1847). В последние годы жизни художник испытывал большие материальные трудности и много работал по заказам, в основном писал портреты и иконы для церквей. В роковой для себя день, 16 декабря 1847 года, он закончил эскизы икон и повез их из своего имения Сафонково в Тверь. Венецианову было не обязательно ехать самому, но почему-то он решил доставить свои работы лично. На спуске с крутой горы лошади понесли, художника выбросило из саней, и он запутался в вожжах. В село Поддубье лошади притащили уже бездыханное тело. Хотя, возможно, эта трагедия была не просто случайным ДТП, типичным для XIX века, а завуалированным самоубийством.

Василий Верещагин (1842–1904) не раз бывал во всевозможных переделках, много путешествовал, участвовал в военных действиях, посещал самые экзотические места и погиб как настоящий герой. Когда в 1904 году началась Русско-японская война, художник встретил ее на Дальнем Востоке. Он совсем недавно посещал Японию, а затем отправился в расположение русской армии. 13 апреля Верещагин находился на броненосце «Петропавловск», флагмане русского дальневосточного флота, вместе со своим хорошим знакомым – адмиралом С. Макаровым. Как известно, в этот день «Петропавловск» напоролся на вражеские мины и затонул в течение нескольких минут. Спастись удалось немногим, а среди погибших были и адмирал Макаров, и художник Верещагин. Один из выживших офицеров позднее рассказывал, что буквально за несколько минут до трагедии Верещагин еще стоял на палубе и что-то рисовал в своем блокноте.

В воде нашел свой конец и один из ярчайших представителей русского символизма Николай Сапунов (1880–1912). В июне 1912 года он отправился в поселок Териоки на берегу Финского залива, где предполагалось организовать показ нового театрального проекта Всеволода Мейерхольда. 14 июня художник в компании своего приятеля – поэта Михаила Кузмина, актера Бориса Пронина и четырех дам – художниц Елены Бебутовой и Любови Яковлевой, актрисы Беллы Назарбек и супруги некоего Н. Цибульского отправился кататься на лодке по Финскому заливу. Эта поездка была довольно неожиданной для художника, поскольку он панически боялся воды: Николаю в свое время предсказали, что он утонет. Но поначалу все шло хорошо: Кузмин читал стихи, дамы гребли, а Сапунов пил пунш, сидя на корме. Но потом художницы устали, и их место на веслах должен был занять Кузмин. Что происходило затем, поэт довольно подробно описал в своем дневнике. Когда гребцы менялись местами, лодка опрокинулась, и все оказались в воде. В принципе, держась за нее, можно было остаться на плаву и дождаться помощи, что и сделали все остальные, но Сапунов, не умевший плавать, в какой-то момент, видимо, впал в отчаяние, разжал руки и пошел ко дну. Через две недели его тело прибило к берегу в Кронштадте, где он и был похоронен.