— Ты уверена? Выглядело весьма убедительно…

— Если ты всё слышал, значит понял… я ни при чём.

— Катён, — он споткнулся о ласковое прозвище, и его лицо перекосило брезгливостью, — я видел и слышал больше, чем хотел. Можешь не унижаться и не утруждаться, придумывая отговорки. Мне они не нужны.

— Антон, что ты хочешь сказать. Я не понимаю.

— Ты отлично понимаешь.

— Антон. Всё не так. Неправильно. Я с ним не встречаюсь. Мы случайно столкнулись, пока я ждала тебя.

— Я так и понял. Катя, будь добра, сделай для меня кое-что.

— Конечно. Всё что угодно.

— Забери, пожалуйста, от меня свои вещи. Не хотелось бы их выбрасывать.

Я стояла с опущенными руками, отвисшим ртом и оплёванная суровыми словами. То есть как забери свои вещи, а я? Антон напоследок бросил короткое: «счастливо оставаться», словно поиздевался и быстро ушёл.

— Что ты наделал, Денис? — Повернулась к тому, кто был один в ответе за случившийся кошмар. — Как ты мог так со мной поступить? Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Ты же всё испортил.

— Извини, Катюх я же не знал, что ты того, действительно его любишь.

Что теперь значило его «извини». Слёзы потекли в три ручья быстро, обильно, мокро. Поначалу я утирала их ладонями, но обида оказалась сильнее. Вскоре я рыдала взахлёб, меня утешал Ден, обнимая и гладя по спине. От него пованивало даже сквозь парфюм духом мастерской, но тошнотворный запах успокаивал не хуже, чем объятия.

8. Глава 7

— Ну хочешь, я его догоню. Он не мог далеко уйти. Догнать? Я быстро бегаю, ты же помнишь. Я его догоню и всё объясню. Кать, чего молчишь?

Мне вспомнилось, что Денис каждое утро уходил на пробежку и возвращался потный, горячий, соблазнительный, и я плакала громче и горше.

— Я даже разрешу вмазать мне разок. Раз виноват, значит, мне отвечать.

— Иди о стену ударься, придурок. Ну кто тебя просил…

— Я же не знал. Кать, ну. Не знал я…

Кто бы сомневался! Когда мне приходилось заведённым попугаем талдычить сотни раз одно и то же, что любовь прошла, не было её у меня и взять не́откуда, разве только взаймы — Денис не знал, не верил, не слышал и ещё тысячу «не» вдогонку. А стоило увидеть соперника, и на него снизошло озарение, с первого долбаного взгляда.

Все мужики — придурки, или это я «везучая»?

— Извини, Кать. Я не думал… Эх, ладно, чего уж там…

Он замолчал, и я получила возможность вволю наплакаться на его широком плече. Косметика наверняка размазалась, и, как назло, в рюкзаке неделю назад закончились салфетки, а я до сих пор не купила свежую пачку.

Кое-как утерев щёки, я опустила голову, почти доставая подбородком груди, чтобы не пугать встречных прохожих, буркнула Денису «пока» и поплелась в сторону дома.

Но что теперь называлось «домом»?

Заученно поворачивать в родной двор и при этом не иметь возможности подняться в квартиру… Нелепо. Я словно чужак без роду и племени, приехала из недружественной страны и с протянутой рукой: «Дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде*».

[* из к/ф Баллада о солдате]

Плюхнувшись на лавочку возле подъезда и прижав к груди рюкзак, я пыталась сообразить, что делать дальше. Расценивать угрозу Антона всерьёз, не получалось. Перед глазами воссоздалось сегодняшнее утро и наш прощальный поцелуй. Пальцы невольно дотронулись до губ, мягкие иголочки и теплота мерещились видением. Поцелуй Дениса же будто не существовал — ни памяти, ни мыслей, ни узнавания. Один досадный эпизод, который исчез, стоило мне отвернуться.

Воспоминания зарядили решимостью, а через несколько минут я сидела на кухне в ожидании. Время шло, Антон не приходил. Я проголодалась, но вести себя по-хозяйски, как было с утра, почему-то не могла. Словно превращусь в нищую бродяжку, если Антон вдруг продолжит ссору и попрекнёт куском хлеба.