– А зря, зря, – иронично сказала Ева. – Я бы послушала…

Я вкратце пересказал содержание ночных разговоров.

– …и тогда они решили, что нужно выдумать Леониду Карловичу псевдоним, – резюмировал я. – Ну, чтобы все честь по чести было, как среди творческой элиты принято.

На самом деле мне стоило огромных усилий, чтобы не влезть в этот разговор. Я даже дышать старался через раз, чтобы не отсвечивать. Крутил в голове всякие ужасы вроде «Эффекта бабочки». А кроме этого – радовался, что присутствую при эпохальном, можно сказать, событии. Рождении весьма знаковой для Новокиневска фигуры. В общем-то, можно сказать, что Лео Махно – это один из тех людей, по которому наш город и узнают в остальной России. «Новокиневск? Это у вас живет знаменитый порнограф?»

– И какой же? – нетерпеливо спросила Ева.

– Лео Махно, – сказал я. Эта идея пришла мужикам в голову где-то в районе трех часов ночи. Когда они уже отвлеклись от темы публичного каминг-аута Леонида Карловича и переключились на мои дела. Которыми живо заинтересовался дядя Вова. Как раз в этот момент я думал, что, может быть, из-за моего присутствия история сменила свой ход, и вместо Лео Махно на вершину порноолимпа взберется Маркус Таксиль или Карлос Леон. Это были другие два варианта псевдонима.

Но как-то обошлось, видимо, для того, чтобы сбить историю с намеченных рельсов, нужно нечто большее, чем просто посидеть рядом с ее героями.

– О господи, – выдохнула Ева. – Ладно, я подумаю об этом завтра… А что про инвестора?

– Ну тут вообще все просто, – сказал я. – Дядя Вова хочет помочь Иришке с открытием телеканала. У него есть на это деньги и желание. Хотя… – я еще раз внимательно осмотрел лицо нового знакомого. – Так будет, если он не забудет об этом, когда проснется.

– И ты на это согласишься? – с сомнением проговорила Ева.

– Это здорово ускорит процесс, – я пожал плечами. – И развяжет нам с Ириной руки. Ну и дядя Вова не выглядит ни треплом, ни бандитом.

– Это да, – Ева вздохнула. – Он редкостный придурок, вечно отца втягивал во… всякое… Когда женился, я даже надеялась, что он остепенился. Но нет.

– То есть, ты одобряешь партнерство с ним? – уточнил я.

– Так у вас же вроде все уже решено? – спросила Ева.

– Устные пьяные договоренности – дело такое, – пожал плечами я. – Могут поутру как превратиться в нечто большее, так и не вырасти вообще ни во что. Тебе как эксперту я доверяю. А теперь ты еще и психолог. Ну так что, одобряешь?

– Да, но на твой страх и риск, – Ева засмеялась. – Он долбанутый слегка. И склонен во все дела лезть. Не удивлюсь, если моего отца он склонил к… гм… фильмам для взрослых.

– Не знаю, насче склонил, но снимался у него он точно, – заржал я, вспомнив очередную страницу ночных разговоров.

– Ничего не хочу об этом знать! – засмеялась Ева. – И, кстати, вчера вечером звонил Ян. Спрашивал, все ли в силе сегодня.

Я задумался, вспоминая, что у нас такое с ним сегодня по плану. Потом вспомнил.

– Ах да, точно! – я хлопнул себя по лбу. – Кончено, все в силе. Сейчас позвоню ему…

«Ангелочки» опустили инструменты и все разом посмотрели на меня.

– Ну как? – спросила Надя. – Кажется, я ужасно налажала…

– Как говорил один умный человек, можно идти с этим в банк, – задумчиво сказал я. – Ты голос не сорвала?

– Даже не знаю, – Надя откашлялась и виновато посмотрела на Астарота.

На самом деле, получилось круто. Обычно Надя подпевала Астароту в припеве. Ну и еще в самом начале было ее негромкое соло с немецкими песенками. Но тут я предложил поступить иначе, кое-где даже разделить вокал и предоставить все звучание Наде. И «монах», который «ангелочки» играли уже чуть ли не на автомате, зазвучал иначе. Прямо как-то объемнее что ли… Вот только один момент меня смущал.