– Да так, неожиданно просто, что хваленым «Пинкертонам» приходится басиста шантажом удерживать, – сказал я.

– Я не с вами разговариваю, – отрезала Ширли. – Идите отсюда, вас никто не звал!

– Милая барышня, а вы знаете притчу, как к дону Хуану пришли гости и угостили его чак-чаком? – хмыкнув, спросил я. – А зря, зря! История, меж тем, очень поучительная… Хотите, расскажу?

– Слушай, ты! – если раньше Ширли отмахивалась от меня, как от назойливого насекомого, мешающего ее чрезвычайно важному разговору, то сейчас она развернулась ко мне вся. И сжала кулаки, будто собиралась кинуться в драку.

– Так вот, сидит, значит, дон Хуан на стуле, ковыряет вилкой рагу из кактуса и думает, то неплохо бы чего-то сладенького заточить… – я привалился к двери в подчеркнуто расслабленной позе.

Тут Ширли разразилась длинной матерной тирадой, замысловатой такой, касающейся моих сексуальных привычек, родственных взаимоотношений и планов на ближайшее будущее.

«Ангелочки» пару секунд внимали молча этому спичу, а потом, не сговариваясь, громко и заразительно заржали.

– Фу, как некультурно, – хмыкнул я. – Во-первых, перебивать невежливо, а во-вторых…

– Ты что, тупой? – закричала Ширли. – Пшел отсюда, вместе со своей историей и этими… этими…

– Ты пошла вон отсюда, – вдруг тихо, но твердо сказал Макс.

– Что?! – опешила девушка.

– Что слышала, – буркнул басист. – Вали отсюда. И Нику передай, чтобы отвалил от меня. Вместе с «Пинкертонами».

– То есть, ты официально заявляешь, что уходишь из группы, так? – глаза Ширли стали похожи на щелочки.

– Могу заявление об уходе написать, – огрызнулся Макс. – В трех экземплярах!

– Ты вообще слышал, что я тебе сказала? – прошипела Ширли.

– Слышал, – мрачно подтвердил Макс.

– Я все расскажу Нику! – с угрозой сказала девушка.

– Ой, да рассказывай уже, – скривился Макс. Потом подумал и добавил. – Шлюха. Надо в вендиспансер сходить провериться. А то мало ли, может ты и с остальными… того… трали-вали.

– И что, теперь ты с… этими? – Ширли мотнула головой в нашу сторону.

– Если официально примут, то да, – с вызовом сказал Макс. – А если нет, то как-нибудь без вас переживу, поняла? Астарот, ты примешь меня в вашу группу?

– Конечно, Макс! – наш фронтмен перешагнул через разбитую тарелку, оттер Ширли плечом и протянул Максу руку. А тот торопливо ее пожал. Ширли открыла рот, чтобы что-то сказать. Но сразу же его захлопнула. Дернулась и рванула к выходу.

Проталкиваясь через нас всех, зыркнула на меня как-то особенно зло.

Грохнула дверь.

«Ну вот все как-то само собой и решилось», – подумал я. С Максом, конечно, еще будут всякие проблемы. Судя по тому, что я успел услышать и узнать, у него явно комплекс мажора. Он все время переживает, что люди с ним общаются не потому что он такой хороший и талантливый, а потому что у него мама. И папа. И всем от него что-то нужно. А сам он при этом юноша не очень смелый и решительный. Это сейчас на него что-то нашло. Видимо, давно запасал крупицы твердости духа, чтобы одним махом их применить в разговоре с этой неприятной особой. А в «Пинкертонах» занимательная кадровая политика, конечно…

– Кстати, что там было про Жана? – спросил я, потерев ладошкой лоб.

«Хорошо, что в Ирине я не ошибся», – подумал я, складывая меховые жилеты в матерчатый баул. В запаснике драмтеатра остро пахло нафталином. Тусклая лампочка едва-едва освещала темное подвальное помещение. Очень порадовало, что работа над рекламным роликом велась уже безо всякого моего участия. Ирина позвонила мне и сообщила, когда первый съемочный день. Да, уже договорились с мужиками в теплушке, которые охраняют развалины. За костюмами надо будет зайти в театр, Борис уже подобрал нужное. Нет, никаких проблем, на перекрестке нас подберет Гоша на своем уазике. Тяжелое довезет, остальные своим ходом доберутся. Взяла в столовке несколько больших термосов, сделаю горячий чай и кофе, чтобы можно было отогреваться, если замерзнем. И, кстати, Вова, ты играешь одного из бандитов. Главного злодея. Нет, не спорь, так точно будет лучше!