– Да и пофиг, – махнул рукой я. – Это было предсказуемо.

– Но ведь это же нечестно, – задумчиво сказала Ева. – Другие за билеты платили…

– Знаешь, я думал об этом, – я облокотился о перила и тоже наклонился над толпой. – В другое время я бы, наверное, постарался как-то закрутить гайки и убрать с мероприятия всех этих хитрожопых пассажиров.

– Можно подумать, какое-то другое время чем-то отличается от нашего, – Ева дернула плечом.

– Знаешь, отличается, – секунду подумав, ответил я. – Но дело не в этом. Просто… Ну, тут, знаешь, есть выбор. Несложно, в общем-то, нанять быков, чтобы они под микроскопом каждый билет проверяли. И чтобы сверяли номера еще. И следили, чтобы через боковые входы кого попало по блату не проводили. Но ты прикинь, каким тогда был бы наш фестиваль?

Ева выпрямилась и задумчиво посмотрела на сцену, где “ангелочки” как раз подключали свои инструменты.

– Оцепление, блок-посты, глаза-ренгены, досмотр с пристрастием, чтобы ничего запрещенного не проносили, – продолжил я. – Это же рок-фестиваль. Территория свободы. Так что…

Я развел руками и улыбнулся.

– Ты так говоришь, будто у тебя для сравнения есть какое-то другое время, – сказала Ева.

– Увы, – я усмехнулся и обнял свою девушку за талию.

“Забавно, – подумал я. – Надо же, как я себя подловил сейчас…”

В голове мелькнула на секунду шальная мысль о том, чтобы взять и признаться сейчас своей девушке, что я ненастоящий Вова-Велиал, а путешественник во времени, натуральный такой гость из светлого будущего.

И самому же стало смешно. Нет, за такой треп никто меня даже в психушку не сдаст и на смех не поднимет. Здесь в девяностых люди бывает и бОльшую блажь несут под видом новой истины. Свобода же. Каждый как хочет, так к себе и привлекает внимание.

Удивило меня другое.

Кажется, я уже сам с трудом верю, что реально прибыл из будущего меньше года назад. Представил себе, как на полном серьезе рассказываю про будущее, про гранату на ремейке “Рок-провинции”. И… И чуть сам над собой не заржал. Мне точно все это не приснилось? Ну, в смысле, Вове-Велиалу?

Нда. Утомился. Две реальности смешались как стеклышки в калейдоскопе.

Много событий, много людей. Рокеры на ложках в косоворотках. “Пиночеты” вон внизу пиратским флагом размахивают.

В этот момент Надя подошла к микрофону, и шумные зрители начали затихать.

Ева прижалась ко мне боком и сжала мои пальцы своими.

Я слышал “Темные тени” уже очень много раз. В самом разном звучании, включая обычное пение на кухне под гитару и притопывание вместо ударных. В хороших колонках, в хрипящих дровах, в нашей берлоге, в “Фазенде”, на улице, и в сельском клубе. Я давно знал все слова наизусть. И мог повторить их, даже если меня разбудить посреди ночи.

И все равно песня не стала чем-то само собой разумеющимся. Перед глазами мелькали вместо видеоклипа яркие картинки воспоминаний. От самого начала, когда я сам ходил по сцене в картонной маске, изображая некую нечисть тогда, на “Масленицу”. И до мрачного готического зала столовой в Онске.

И басовые “шаги” неизменно отзывались ритмом где-то глубоко внутри.

Песня стала больше, чем песней. Она обросла таким множеством смыслов и значений лично для меня, что…

Я тряхнул головой и посмотрел вниз, на зрителей. Над головами взметнулись огоньки зажигалок и искрящиеся палочки бенгальских огней. Ну да, “котлы” конечно, не дворец спорта. Сколько тут сейчас людей? Тысяча? Вместимость зала – человек шестьсот, но набилось-то тут много больше, никто же не считает, сколько технически можно напихать людей в пространство между рядами, в боковые проходы, на площадку перед сценой.